Отец, как и все успешные люди, не верил, что с ним хоть что-нибудь может случиться. В России он не оставил никаких распоряжений на случай своей смерти, но в женевской конторе его адвоката, как выяснилось, все же хранилось завещание на мое имя. Оно касалось личного счета отца в «Эдуард Констант» и не содержало никаких ограничений. До сих пор не знаю, почему он решил так поступить, — может, его все-таки мучил стыд и он хотел, хотябы посмертно, загладить свою вину передо мной и мамой? Московская квартира и загородный дом тоже в итоге достались мне и были тут же проданы. Я не хотела никакой памяти о последних годах жизни моего отца.
Ромины дед и бабка со стороны матери и не появились. Я слышала, что они давно шлись и задолго до катастрофы померли в лустье поврозь, брошенные друг другом и тые собственной дочерью.
Отец, как выяснилось, сыграл свадьбу со своей б… в Греции, на острове Санторини, а рожала она в Швейцарии. В суете они не удосужились легализовать соответствующие документы в консульских учреждениях, что и привело к тому, что Рома оказался неприкаянным сиротой, у которого с юридической точки зрения вообще никогда не было ни отца, ни матери.
Я не возражала против маминого решения взять его к себе, но старалась почаще забирать у мамы дочку, чтобы Даша не слишком много времени проводила около своего дефективного дяди.
Честно говоря, никто так и не разобрался досконально, что с Ромой не так. Внешних отклонений в физическом развитии у него не было. Разборы шли об олигофрении в степени дебильности, аутизме и о дислексии. В общем, непонятно что, но понятно, что ничего хорошего. Оформить опекунство над Ромой, разумеется, помог все тот же Семен через одного из своих коррумпированных знакомых в правительстве Москвы.
Надо сказать, что пьяная ночь, которую я прос ним, оказалась первой и последней. Семен стал со мной несколько суше и официальнее, но не знала, задело ли его выкрикнутое мной в постели Ленино имя или он вообще был не настроен менять систему наших деловых отношений. Я приняла его позицию как факт, хотя и не без некоторой досады — в качестве мужчины он меня, безусловно, интересовал, а как личность вызывал еще и жгучее любопытство.
Разбогатев, я незамедлительно предложила ему принять от меня долю, так как осознавала, что обязана ему всем — и спасением своего бизнеса в трудные дни Катькиного побега, и собственной жизнью. Но Семен категорически отказался. Отказался он и от увеличения уставного капитала нашей с ним компании. Его устроила следующая схема: мы по-прежнему остаемся равными партнерами в нашем бизнесе, но по мере необходимости берем у меня кредиты вместо того чтобы брать их в банке. Получая деньги назад от компании, то есть фактически от Семена и от себя самой, я еще и зарабатываю проценты, которые иначе пришлось бы отдавать банку. Семен утверждал, что это справедливо, так как я же несла все риски по невозврату мной же самой взятого кредита. Как бы то ни было, мне выгодно было согласиться. И я не прогадала.