Я провела по линейке поля. Поставила сегодняшнее число. Закрыла глаза, и шум, стоявший в классе, стих. Я слышала, как поднимается ветер. Я чувствовала, как холодает. Глаза заполнила белизна. Стало темно.
Не знаю, долго ли я писала, но вдруг почувствовала что-то за спиной. Обернулась и увидела, что там стоит Нил Льюис, вид у него довольный, будто он только что нашел что-то неожиданное. Он спросил:
— Чем занята, психичка?
— Ничем, — ответила я.
Открыла ящик, чтобы убрать тетрадку, но он меня опередил.
Я попыталась схватить тетрадку, но Нил поднял ее повыше. Попыталась еще раз, он поднял ее у меня над головой. Тогда я села совсем тихо и стала смотреть на руки.
Нил отыскал страницу, на которой я писала. Начал громко читать:
— «Лучший подарок я получила, когда обнаружила, что у меня есть волшебный дар это случилось в воскресенье я сотворила снег…» — Он нахмурился. Потом рассмеялся и заорал: — Уй! Ни фига себе! Джудит — волшебница!
Раздались вопли. Раздалось улюлюканье. Все сгрудились вокруг.
Нил стал читать дальше:
— «Я сотворила снег я сотворила его у себя в комнате я сотворила его из ваты и сахара…»
Раздались взвизги.
— «Бог показал мне как его создать».
Раздались завывания.
— «Это было зна… знам… знаме… зна… — у меня нет другого об… объя… объяс… — Нил прочистил горло. — Другого объясн… объясне… — Нил нахмурился. — По мере при… прибли… пре… пред… предна… мы узри… узрим… небы… небывалый рост потусто… явл… явле…»
Все таращились на него. Нил сказал:
— Что за хрень?
И бросил тетрадку мне на грудь.
— Спасибо! — сказала я, будто все это было шуткой, но руки тряслись так, что я не смогла открыть ящик.
Лицо Нила потемнело. Он нагнулся прямо ко мне, и я снова увидела, какие у него голубые глаза. Он сказал тихо:
— Значит, ты — волшебница? Из-за тебя пошел снег?
Я попыталась улыбнуться, но улыбка вышла шаткая.
Он нагнулся еще ниже. Голос зазвучал громче:
— А на самом деле ты боишься, да? И сейчас боишься. Того и гляди описаешься от страха. — Он выпятил губу. — Конец света. Надо же! Ой, как страшно.
Раздались смех, крики. Нил распрямился, осклабился. Поскакал прочь. И тут внутри у меня что-то поднялось. Поползло по рукам в кончики пальцев, прокралось по шее к волосам. Я услышала, как голос произнес:
— Еще будет.
Кажется, это был мой голос.
Нил сказал:
— Что?
Кто-то еще сказал:
— Мамочки!
Я сказала:
— Еще будет страшно.
На сей раз это точно была я.
Лицо Нила вспухло, будто он унюхал какую-то гадость, как, например, когда Гарет пукал. Он придвинулся ближе и тихо сказал:
— Ты такое полное чмо.
И слова были очень тяжелыми и медленными, будто такими огромными, что и не произнести.