— Да, — кивнул Альберт Карлович, принимая из рук Голдшмита машину.
— Что-нибудь серьезное?
— Нет. Просто господин выпил лишнего и сильно отлежал ногу, — ответил Факс и посмотрел в смеющиеся глаза механика.
Когда доктор вошел в смотровую, порозовевший отставной прапорщик лежал на кушетке со спущенными штанами, а на дряблой коже наливались кровью пиявицы. Скосив на вернувшегося доктора глаза и заметив, что тот, отдуваясь, ставит что-то тяжелое на пол, он виновато произнес:
— Вы уж, Альберт Карлович, простите меня за причиненное вам беспокойство.
— Ну что вы, какое беспокойство, — картинно смахивая со лба несуществующий пот, ответил Факс. — Помогать страждущему не только обязанность, но и потребство моей души…
В последующую неделю Альберт Карлович честно отрабатывал свой врачебный гонорар: пускал из шейных жил и отнявшейся ноги кровь, дважды на дню ставил промывательные клизмы из яичного отвара с солью, поил отставного прапорщика яичною же водою с клюквенным соком и прикладывал к пяткам чудодейственное горчичное тесто. И, конечно, подвергал онемевшую ногу воздействию электрических разрядов гальванической машины, от чего нога отставного прапорщика да и он сам вздрагивали и сотрясались.
Через полторы недели больной уже мог самостоятельно передвигаться, а через две к онемевшему члену вернулись функции нормальной здоровой ноги. Радости отставного прапорщика не было предела. Он даже хотел дать доктору не двадцать пять рублей, а тридцать, но потом передумал. Зато оставил доктору гальваническую машину, на которую не мог смотреть без содрогания.
Прощались они очень тепло. А потом отставной прапорщик отбыл в свою Нижегородскую губернию, а Альберт Карлович сел за написание письма, в коем, как вы сами изволите видеть, ежели он и приврал, так совсем чуть. Сие письмо было опубликовано в одном из нумеров «Казанских известий» за август месяц сего 1814 года. Конечно, славы доктору Факсу это прибавило весьма значительно, и пациэнты, и до того не обходящие квартиру Альберта Карловича стороной, повалили к нему, как говорится, валом.
Ну кем еще проживать на сем свете с фамилией Гогенцоллерн, прости господи? Конечно, бранденбургским кюрфюрстом. А с фамилией Габсбург? Несомненно, каким-нибудь эрцгерцогом, а возможно, и моравским королем. А правителю Баварии ежели и стоит носить какую фамилию, так только Виттельсбах и никакую более. Факсы же из герцогства Нассау завсегда были пасторами.
Пастором был в шестнадцатом веке пращур и родоначальник всех Факсов Георг Иоганн Факс.
Пастором был дед Альберта Карловича, пастором был и его отец, Иоганн Карл Факс. Правда, когда между тремя и четырьмя часами пополудни в сентябре двадцать четыре года назад появился на свет Альберт Факс, возопив о сем факте громогласно и взахлеб, его отец еще не был пастором и преподавал историю и красноречие в Штольцбергской семинарии. Однако уже тогда, имея девятнадцать человек детей, из коих каждого надобно было кормить и одевать, Иоганн Карл искал места пастора — более хлебного, нежели учительское. И нашел, когда Альберту исполнилось тринадцать лет.