Короткая и эмоциональная речь епископа заставила меня призадуматься. В чем-то он действительно был прав – для этих людей я – паспорт, знамя и светлое будущее в одном лице. Терять меня они боятся. Плохо… Я, конечно, эгоист еще тот, но не хочу, чтобы у них в случае чего возникли проблемы. И моя идея с поединком в этом ракурсе выглядит бездумной выходкой скучающего недоумка.
Епископ, почуяв, что я заколебался, усилил натиск:
– Дан, мне кажется, что вы до сих пор не оправились от страданий, которые у карающих перенесли. Это часто бывает, когда человека пытают долго. Оттого и прыгают у вас мысли с одной на другую, перескакивая через нужные. Ошибаетесь часто, думаете о пустом и лишнем, потому и мрачный частенько ходите.
Кивнув, я подтвердил:
– Да, правы вы в чем-то. Тогда, в горловине, зря я велел остановиться. Не подумал… Помнил ведь, что там опасно, но…
– Вот за это зря себя вините.
– А будь вы на моем месте, как бы поступили там?
Пожав плечами, епископ неуверенно ответил:
– Трудно сказать – тогда ведь не я командовал. Ночной переход по крутой горной дороге, тем более незнакомой, в ущелье темном, и факелов почти не осталось… Это, Дан, опасное дело: лошадей бы точно недосчитались – ноги они ломать любят при таких делах. Телеги опять же некоторые рассыпались на ходу – ночной марш их бы доконал. При каждой поломке колеса и ноги лошадиной пришлось бы останавливаться, перегружать поклажу на другие повозки, время терять. В итоге такая спешка боком могла выйти – нам ведь каждая минута дорога. Нас бы опять накрыло бурей, но до этого измотало дорогой хорошенько, а телеги перегруженные в гору быстро не могут ползти. К тому же небо вечером было ясным – ничто не предвещало непогоды. Тучи эти внезапно появились и очень быстро нас нагнали. Так что ваше решение, получается, правильным было – мы продолжили движение, как светать стало, и, отдохнув, смогли поначалу идти быстро. Пока дождь не догнал. Но не остановись мы вечером – все равно бы догнал: не развить бы нам по темноте хорошей скорости на дороге трудной. Помните, что творилось при исходе с побережья? Ночной переход к броду? Без телег тогда шли, а сколько людей и лошадей ноги переломали? А отставших сколько было, к погани попавших? А сил сколько потеряли, для боя нужных? Здесь ведь тоже опасная земля, и мы не могли знать, что нас ждет на вершине.
– Я и сам это понимаю, но спрашивал ведь кое-что другое. Давайте уж ответьте прямо: как бы сами поступили там.
– Не знаю, Дан… По уму, надо было делать все, как вы делали. Но не всегда ведь умом живем. Иногда предчувствия бывают. Будь у меня там предчувствия нехорошие – велел бы сделать остановку и сбросить с повозок все не слишком ценное, а потом, не жалея лошадей и людей, гнал бы всех до самого верху. Пусть даже кто-то от такой спешки шею свернет – малая потеря не страшна. Страшнее попасть в такой переплет, куда мы угодили. Бывало, не раз выручали меня такие предчувствия… в старые времена. Но у подъема предчувствий не было. Хотя обманываю я вас – были. Только они всю дорогу меня терзали и даже сейчас продолжают терзать. Нельзя нам ошибаться – от нас много жизней зависит. Вот и давит этот груз, оттого и мерещатся напасти разные. Если верить таким предчувствиям, так надо было от самой Шниры, бросив все добро, бегом до перевала без остановок мчаться. Не корите себя: все вы там правильно сделали, и в том, что получилось, нет вашей вины.