Об этом и в кино показывать не ленились, и милицейские хроники сообщали об украденных шедеврах живописи. Главным в этих историях были цены, которые озвучивались с придыханием, со слюной и почти с воплем!
Увы, девушки ошибались. Художники чахли над своими полотнами, хорошими художниками становились, но хорошими мужьями - никогда! Чаще они спивались, жили от слово "худо".
Да ведь и учебные заведения штамповали художников, не заботясь о их будущей судьбе.
Написать картину, как Суриков или Репин в СССР было невозможно, потому что меценатов уничтожили в 1917 году. Государство платило за те полотна, которые экспонировались на выставках небогато.
Поэтому все картины напоминали скороспелки. Картины печатались с молниеносной скоростью,
что и позволяло жить весело. Но качества картин хватало на двадцать лет, после чего все картины требовали реставрации, которую чаще всего, не производили.
Богатыми были единицы. Глазунов, Шилов писали портреты. Кто-то ещё. Остальным доставались деньги всё меньше и меньше.
Николай исправно получал свои двадцать шесть рублей стипендии. После денежной реформы 1961 года советские "портянки" превратились в "лоскутки", и тратить их было очень легко. Рубли размером с пол-ладошки выскальзывали из рук и пропадали в кассовых аппаратах. Денег стало хватать не на весь месяц, поэтому подарки Зине делать стало затруднительно, если не сказать, не на что.
У красавицы закрепилось на лице выражение несчастной бесприданницы, отчего Прасковья постоянно беспокоилась, если Зина долго не появлялась в их доме.
Прасковья постоянно желала о ком-нибудь заботиться, при этом не всегда замечая, что её родной сынок нуждался не меньше в её заботе. Часто вещи, пошитые Николаем и находившиеся в отличном состоянии, вдруг исчезали, подаренные незабвенным жителям деревень, приехавшим на один день в Ижевск.
Прасковья не забывала тех, кто в военную годину спасал её детей от голода, делясь продуктами в обмен на тряпьё, едва ли что стоящее в базарный день.
Тогда Николай снова садился к швейной машине и три-четыре дня тарахтел ею, вызывая недовольство матери. Прасковья очень боялась, что Николай бросит художество и, как отец, станет не тем, кем она мечтала его увидеть после окончания института.
В конце третьего курса должен был состояться экзамен по физике по всей программе физико-математического факультета. Явную глупость включения этого предмета декан Сундуков объяснял просто. В сельских районах часто не хватает учителей, и одному учителю приходится вести почти все предметы. Куда же девались сами выпускники физико-математического факультета, которые худо-бедно могли преподавать рисование в деревнях?