Женя тогда много работал. Учил казахский язык. Узбекский учил у водовоза-узбека, его же обучал русскому.
Потом юного чертежника послали на Волховский алюминиевый завод. Этот цех выполнял сложные заказы, ремонтировал судовые коленчатые валы, станки спецпроизводства. Там он познакомился с известным конструктором танков Жозефом Яковлевичем Котиным и его заместителем Николаем Леонидовичем Духовым. Это была хорошая школа. Жене давали путевку на Всесоюзную выставку в Москве.
Николай Леонидович Духов, невысокий, круглолицый, всегда с доброй улыбкой, технически одаренный инженер-конструктор, посоветовал поступать в промакадемию. Женя готовился. В июне сорок первого поехал в санаторий за город Лугу. Там и застала его война. Неожиданностью это не было, а руки опустились, перевернулось все в душе. Первая мысль — возвращаться на завод, а вначале позвонить. С завода ответили: «Надо будет — вызовем!» А через несколько дней на Лугу, на Ленинград налетели немецкие самолеты, и выехать из санатория не на чем.
Женя Тихонов организовал человек пятьдесят отдыхающих, и пошли они пешком. В одном месте командир воинской части пожалел, выделил две машины, подъехали немного. В городе Тихонов упросил начальника санитарного эшелона перевезти их только через реку Лугу. Перевезли. И тут бомбежка началась, эшелон, не останавливаясь, дошел до Ленинграда.
Потом народное ополчение. Женя был контужен. Однажды утром ополченцев построили, зачитали список, оказалась в нем и фамилия Тихонова. Прозвучала команда:
— Три шага вперед!
Это специалистов возвращали на завод собирать и ремонтировать танки, на самом же деле для демонтажа производства. Но об этом Тихонов узнает позже.
Город был уже окружен. На территорию завода сыпались зажигалки, рвались фашистские снаряды, погибали люди на рабочих местах. Сгорели Бадаевские продовольственные склады. Пожалуй, тогда впервые открыто появились слезы на глазах женщин. Стало ясно — надвигается голод. А Женя уже на грани дистрофии. Давала знать контузия, работал день и ночь, скудным пайком делился с зятем. Тот было эвакуировался со своим заводом, но их эшелон разбомбили, зять вернулся домой, пайка не имел.
Женя эвакуировался с конструкторским бюро, летел самолетом до Тихвина, потом поездом, полуголодный — паек, который выдали на дорогу, он оставил зятю — до Перми и Челябинска. Почти месяц в дороге. Шло великое переселение заводов, промышленности на Урал.
Челябинск Жене представлялся довоенным Ленинградом. Фронт далеко, нет маскировки, нет развороченных снарядами и бомбами мостовых, рухнувших или стоящих с обнаженными внутренностями домов, наконец, нет рвущих душу сирен воздушных тревог и бомбоубежищ. Все люди улыбчивые, как до войны. Но город оказался суровым, мрачным, переполненным эвакуированными. И здесь чувствовалась беда, нависшая над страной.