Оуэну нравилось, он любил запускать в них пальцы, а если Оуэну что-то нравилось, Стерлинг делал это. По большей части.
— Так, немного. Я был занят.
— Все еще работаешь в магазине мороженого? Должно быть, тебя там любят.
Он засунул чемодан в багажник и забрался на пассажирское сидение.
— Мне опять повысили зарплату, так что, наверное, ты права. Мне нравятся ребята, которые там работают.
Мать выразительно на него посмотрела. Стерлинг знал, что означает ее взгляд. Он означал: «Это здорово, дорогой, но пожалуйста, не упоминай об этом при отце».
— Хорошо. Джастина так радовалась, что ты приезжаешь… я едва заставила ее пойти сегодня на уроки. Пришлось пообещать отпросить ее из школы пораньше. Заедем за ней по пути домой, если ты не против?
— Конечно. Я тоже очень хочу ее увидеть.
Джастина ходила в местную школу — дорогую, престижную и, по мнению Стерлинга, предназначенную для того, чтобы с раннего возраста воспитывать из девочек идеальных жен для мужчин вроде его отца. В свои двенадцать Джастина могла назвать вино, подходящее, пожалуй, к любому блюду, и знала все самые популярные места отдыха. Справедливости ради надо признать, что ко всему этому она еще и получала отличное образование и шанс заниматься у лучших тренеров и учителей. Джастина обожала теннис; Стерлинг все еще мог обыграть ее, но с каждым годом это становилось все труднее.
Когда они подъехали к школе, Джастина уже ждала на ступеньках, переминаясь с ноги на ногу, дорогой ранец, скорее всего полный домашних заданий на каникулы, висел на плече, яркая голубизна школьного пиджачка оттеняла ее волосы, делая их ярко-золотистыми. Стоявшая рядом с ней учительница помахала Одри, которая помахала той в ответ, и скрылась в здании.
Стерлинг выбрался из машины и широко раскинул руки, улыбаясь, когда сестра огромными прыжками бросилась к нему через площадку.
— Привет, Жираф, — сказал он, крепко обнимая ее. — Как поживает моя любимая младшая сестренка?
Она сделала вид, что собирается ударить его кулаком под дых, но промахнулась из-за болтающегося на плече рюкзачка и нескольких дюймов, которые прибавила с лета.
— Я твоя единственная сестра, тупица.
Высунувшись из машины, их мать ахнула в притворном ужасе:
— Вы оба ужасны. Что бы сказал ваш отец?
— Иди почитай словарь, — хором ответили Стерлинг и Джастина и пошли к БМВ. Стерлинг шел медленно, оставляя следы в тонком слое снега, и Джастина, воспользовавшись тем, что он отвлекся, бросилась вперед и запрыгнула на переднее сидение.
— Эй!
— Сам виноват — это же ты решил поиграть в замедленную съемку, — сказала Джастина, захлопывая дверцу и не оставляя Стерлингу другого выбора, кроме как забраться на заднее.