— Постараемся, ваше п-ство!..
Тогда и старик Герасим торопливо, вместе со своими соседями, подхватывал уверенно и убежденно:
— Постараемся, ваше п-ство…
Потом к бабам обернулся генерал, семячек попросил у них — засмеялись бабы: веселый старичок, заигрывает…
Потом, точно спохватившись, засеменил генерал ногами по направлению к о. Ивану и усердно чмокнул не только крест, но и руку иерейскую, потную и волосатую. О. Иван откашлялся и хотел было приветствовать словом высокого посетителя, но он обернулся уже к школьникам и, грозя им пальцем, хрипел:
— Шапки снимайте перед стариками! Шапки!.. Затем сел в экипаж и уехал закусывать.
Долго не расходился народ. Все чего-то ждали, как будто генерал привез ящик с дарами счастья, да так и не успел второпях его раскрыть…
— Похвалил все-таки…
— Вполне доволен остался. «Ни в одной земле, — говорит, — нет такого милого вида среди подданных, как у нас. Мило даже посмотреть: казаки стоят при форме, в стройном ряду… А во Франции вы этого не увидете…»
— Франция — страна хорошо обстроенная, а до нас не дойдет…
— Насчет смутьянов тоже… «Вы, — говорит, — их ловите и мне представляйте, а я уж сумею поступить… Этих, которые насчет земли», — говорит…
— Земли? — Да.
— Говорил?..
— Говорил.
— Посулил, что ль?
— Вроде как быдто… «Я, — говорит, — поступлю…» Сергунька к ночи приехал с поля, усталый, мазаный.
Когда вечеряли, дед Герасим долго и обстоятельно рассказывал про встречу генерала, уверял, что генерал всем остался доволен и пообещал господскую землю отобрать, отдать казакам. Никто из слушавших деда этому не верил, но было приятно думать, что когда-нибудь так и должно выйти: господская земля перейдет к казакам…
С этими приятными мыслями и спать легли.
Кто-то застучал щеколдой чуланной двери. Шлепая босыми ногами, вышла Ульяна и сонным, недружелюбным голосом спросила:
— Кто тут?
— Сергей дома аи на полях? — послышался за дверями знакомый голос полицейского Семеныча.
— Дома.
— Нехай скорей уберется — к генералу велено представить.
— К генералу-у?
— Ну, да, к генералу. Сей же секунд чтобы готов был!..
— А насчет чего?
— Там объяснят, чего… насчет протолмаций!
Сергунька вскочил. Сердце его застучало частыми ударами, похолодели и задрожали руки. Не сразу нашел спички — зажечь огня. Достал из сундука мундир, пахнувший юфтью, шаровары с лампасами, форменные сапоги.
— Эх, почернить бы надо сапоги-то!..
Он хотел сказать это шутливо-беззаботным тоном, а голос прозвучал зябко и незнакомо.
Никто из семьи не высказывал предположений, зачем генерал требует Сергуньку, но ни у кого не было сомнения, что не за добром. У всех камень лег на сердце. Дед зажег свечку перед образами, раскрыл псалтирь и стал читать «Живый в помощи»…