В конце концов он откинулся назад так, что стул, на котором он сидел, опирался уже всего на две ножки, затем с резким возгласом Уилл наклонился вперед и обеими руками схватил Бренвен за талию. Она упала прямо ему на колени, развернулась и схватила его за уши.
— Попался!
— Ага, — сказал Уилл, сжимая своими большими ладонями ее хрупкую талию, — но и ты тоже попалась!
Моментально вся их игривость улетучилась.
— О, Уилл, — сказала Бренвен. Она провела пальцами по изгибам его ушных раковин и потерла мягкие мочки. Его руки медленно поднимались вверх до тех пор, пока ладони не нашли ее грудь. На лице была написана невероятная смесь голода, боли и обнаженного желания.
— Что мы делаем? — прошептала она.
— Я думаю, — твердо сказал он, — что собираемся заняться с тобой любовью. Если ты, конечно, не остановишь меня.
Она не остановила. Напротив, прильнула к нему, и их поцелуи становились все дольше и глубже, а жар, который он зажег во всем ее теле, превратился в пламя, которое было больше чем просто желание. Это была острая потребность в единении, как будто бы ему не хватало какой-то частицы себя, и она ощущала собственную неполноту, пока их тела не сольются в единое целое.
Когда он опустил ее с колен и поставил на ноги, чтобы они могли подняться в спальню наверху, она едва перенесла это короткое расставание.
Уилл был нежным, основательным любовником. Бренвен наслаждалась прикосновениями его худого крепкого тела. Он весь был как бы одной сильной мышцей с мягким пучком золотистых волос там, где гнездилось его мужское начало. Лицо Уилла, так ясно отражавшее каждое чувство, светилось от радости, когда она прикасалась к нему.
Его руки и губы, казалось, знали, чего она хочет. Или, может быть, она просто хотела всего, что он ей давал.
Его вхождение в нее было просьбой, а не приказом. Он навис над ней, и в глубине его желто-карих глаз светился огонь, который горел и в сердце. Он сказал лишь одно слово:
— Сейчас?
— Да, — прошептала Бренвен.
Он прижался к ее губам и одним сильным уверенным толчком вонзил в нее свой клинок по самую рукоятку и замер. Она чувствовала его внутри себя, и с этим единением пришло ощущение полноты, которого она никогда раньше не испытывала. Она качала его, убаюкивала, каталась вместе с ним на поднимающейся все выше золотой волне радости. Казалось, они оба излучали жар и свет, который в конце концов вылился во взаимный взрыв чистейшей любви.
Когда Уилл отодвинулся, чтобы лечь рядом с ней, она повернулась вместе с ним, не желая потерять ощущения прикосновения его кожи к своей.