Патрисия с трудом перевела дух, пожалев, что не оставила открытой дверь, входя в кабинет после завершения переговоров. Помещение выглядело громадным, две стены были целиком из стекла, сквозь них открывался прекрасный вид на город. И все же кабинет казался тесным, пока они находились в нем вдвоем.
— Мы оба знаем, что эта помолвка — лишь удачный ход для тебя. Она ничего не значит.
Рональд сидел на углу письменного стола, сложив руки. Он выглядел как и положено главе крупной корпорации, в его облике не было ничего от человека, посвятившего себя музыке.
— Я не обязан отчитываться перед тобой в своих действиях, но если это так важно, скажу: я не сплю с Хелен с того момента, как мы объявили о нашей помолвке. Что бы ты обо мне ни думала, у меня есть собственный кодекс чести.
Ведя разговор с женихом, Патрисия была не совсем уверена в правдивости слов Хелен. Теперь она почувствовала облегчение, но постаралась не обнаруживать его. Что бы он ни делал, ее это не касается.
И все же ярость кипела в душе.
— Это должно мне льстить, да? Я тоже ни с кем не спала, так что мы — в расчете.
Глаза Рона сузились, в них заиграли злые огоньки. Он отошел от стола и навис над ней, положив руки ей на плечи.
— Наконец-то ты сказала правду. Ты раздражена потому, что тебе кажется, что я пренебрегаю тобой?
Даже через трикотажный жакет она чувствовала теплоту прикосновения, и это еще больше разозлило.
— Ты хочешь сказать, что я испытываю сексуальный голод? Ты, наверное, сошел с ума.
Рональд не отводил от нее тяжелого взгляда, и эти мгновения показались ей вечностью, пока он не провел пальцем по ее решительно стиснутым губам.
— Ты не столько голодна, сколько чувствуешь себя обделенной, — тихо проговорил он. — Особенно если вспомнить, что между нами было.
Ей физически не хватало всего, связанного с этими воспоминаниями, тогда как мозг отказывался подчиниться соблазну. Запах одеколона, которым он пользовался после бритья, источаемая каждой его клеткой, мужская сила завораживали Патрисию. Она чувствовала, что этот груз может оказаться для нее слишком тяжелым. Уступая его натиску, девушка помимо воли закрыла глаза и подалась ему навстречу.
Она затаила дыхание, когда он коснулся губами ее волос, но Рон вдруг отошел от нее. Вместо облегчения Пат испытывала горькое разочарование, подобное огорчению ребенка, которому так и не дали обещанные сладости. Еще ужаснее было то, что все это, как видно, забавляло Рона. Где набраться решимости, чтобы питать к нему отвращение? Почему одной мысли о близости с ним достаточно, чтобы сердце начинало выскакивать из груди?