Они вскочили с мест. Они вопили, скандируя его имя: «Рики, дружище Рики, мы голосуем за тебя!» Позади Рика на трибуне тоже стояли люди, и сквозь слезы, застилавшие глаза, Пим видел, как Сид и Морри обнимаются. Рик не сразу подал вид, что слышит аплодисменты. Слишком он был занят, демонстративно ища глазами Пима, взывая: «Магнус, где ты, сынок?», хотя отлично знал, где именно тот находится. Изобразив, что отсутствующий наконец нашелся, он схватил Пима за руку и, подняв его, повлек за собой, на авансцену, вперед и как бы вверх, надо всеми, представляя его ликующей толпе, как представляют чемпиона, выкрикивая: «Вот он! Вот он!», видимо, имея в виду того раскаявшегося, заплатившего сполна и возвратившегося потом к родительскому порогу — но точно я этого утверждать не могу — такой шум стоял вокруг, и, может быть, он сказал лишь: «Вот мой сын!» Что же до Пима, то никогда еще он не испытывал такого прилива любви к отцу. Его душили слезы, он бурно хлопал и, тиская руку отца в своих руках, обнимал его за всех присутствующих, уверял его, что он молодец.
И все это время Пиму казалось, что он видит перед собой бледное лицо Джуди. Ее светлые глаза за строгими стеклами очков следили за ним откуда-то из самой гущи толпы. «Я был нужен отцу, — объяснил бы он ей. — Я забыл, где находится автобусная остановка. Я потерял твой номер телефона. Я сделал это ради своей страны».
Возле самых ступеней их ожидал «бентли» с Кадлавом наготове у дверцы. Когда машина тронулась с места, сидевший бок о бок с Риком Пим как будто услышал призывный голос Джуди: «Пим, подонок, где ты там прячешься?»
* * *
Светало. Обросший щетиной Пим, сидя за письменным столом, с неохотой встречал рассвет. Опершись подбородком на руку, он вперил взгляд в только что оконченную страницу. Ничего не меняй. Не оглядывайся назад, не заглядывай вперед. Сделать это раз и навсегда — и умереть. Перед глазами неотвязно маячила печальная картина: все его женщины, выстроившиеся на каждой автобусной остановке по ходу его извилистого жизненного маршрута. Быстро поднявшись, он приготовил себе чашку растворимого кофе и, обжигаясь, выпил ее. Потом взял дырокол и фломастер и усердно принялся за работу. «Я канцелярист, всего лишь канцелярист, подшивающий бумаги и отчеркивающий в них нужные места».
Заметки из «Галвортского вестника» и «Ивнинг стар», где описывается ожесточенная битва, которую пришлось выдержать кандидату либералов в ратуше накануне дня голосования. Чтобы не бросать ни на кого тень, журналисты не упоминают имени Пегги Уэнтворт и не пересказывают ее обвинений, а пишут лишь о вдохновенной речи кандидата, в которой он защищал себя от нападок личного характера. Подшито за номером 21а. Проклятый дырокол не работает. В этом морском климате что угодно проржавеет!