«Можем ли мы преуспеть без него?»
«Сомневаюсь. Он — лучший начальник для проекта такого рода. Без него наши шансы в лучшем случае невелики».
Линдгрен присела на корточки рядом с Нильсоном и положила руку ему на плечо.
— Что случилось? — как можно мягче спросила она.
— У меня нет надежды, — всхлипнул он. — Ничего, зачем стоило бы жить.
— Есть!
— Вы знаете, что Джейн… бросила меня… несколько месяцев назад. Никакая другая женщина не станет… Зачем мне жить? Что у меня осталось?
На губах Реймона сложились слова: «Значит, глубинной причиной была жалость к себе».
Линдгрен нахмурилась и покачала головой.
— Нет, вы ошибаетесь, Элоф, — тихо проговорила она. — Вы нам не безразличны. Просили бы мы вашей помощи, если бы не уважали вас?
— Мой мозг. — Он сел прямо и сердито уставился на нее опухшими глазами. — Вам нужен мой разум, верно? Мой совет. Мои знания и талант. Чтобы спастись. Но нужен ли вам я сам? Думаете ли вы обо мне, как о человеческом существе? Нет! Мерзкий тип Нильсон. С ним едва придерживаются правил вежливости. Когда он начинает говорить, каждый норовит уйти под первым удобным предлогом. Его не приглашают на вечеринки в каютах. В лучшем случае, за неимением другой кандидатуры, его зовут стать четвертым партнером для бриджа или шефом проекта по разработке инструментов. И что же вы от него ждете? Чтобы он был благодарен?
— Это неправда!
— А, я не такой ребенок, как некоторые. Я бы помог, если бы был способен. Но мой мозг пуст, говорю вам. Я не придумал ничего нового за последние несколько недель. Назовите то, что меня парализует, страхом смерти. Или разновидностью импотенции. Мне все равно, как вы это назовете. Потому что вам тоже все равно. Никто не предложил мне ни дружбы, ни просто приятельских отношений, ничего. Меня оставили одного в холоде и темноте. Что удивительного в том, что мой разум замерз?
Линдгрен отвернулась, скрывая выражение, пробежавшее по ее лицу.
Когда она снова повернулась к Нильсону, она была спокойна.
— Мне трудно выразить, как я огорчена, Элоф, — сказала она. — Отчасти вы сами виноваты. Вы замкнулись в себе. Мы предположили, что вы не желаете, чтобы вас беспокоили. Как не желает, например, Ольга Собески. Поэтому она и стала моей соседкой. Когда вы присоединились к Хуссейну Садеку…
— Он держит закрытой панель между нашими половинами, — взвизгнул Нильсон. — Он никогда ее не поднимает. Но звукоизоляция несовершенна. Я слышу его и его женщин!
— Теперь мы понимаем. — Линдгрен улыбнулась. — Честно признаться, Элоф, я устала от моего теперешнего существования.