В подавляющем большинстве случаев оживление статуй или картин приписывалось не человеку, а сверхъестественным силам. Так же и в древних космогониях, упоминаемых авторами, «оживающие образы» создавались не рукой человека, а богами. У южноамериканских индейцев кечуа было предание о том, что боги сначала создали каменные модели людей с соответствующими различиями в облике, а потом оживили их либо по их образцу сотворили разные племена. Авторы не пишут, кому принадлежит мысль о том, что древнееврейская магия связана с гаитянским культом воду. Возможно, они имеют в виду присутствие и в том и в другом случае безвольных, послушных помощников жреца. Только в водуизме это живые люди — «зомби», получившие от колдуна особый настой трав, от которого впадают в летаргический сон, а проснувшись, оказываются в подчинении у жреца, так как психика их остается частично парализованной. «Хозяин» использует их в своих целях: сдает в наем для работы на полях либо даже (о чем журналисты, разумеется, пишут чаще) заставляет убивать своих противников. Узнав состав настоя, медицина нашла и «противоядие»: приняв его, «зомби» освобождается от «чар».
Легенда же о големе создана не в «незапамятные времена», а в XVII в. Творцом этого глиняного робота считается придворный чародей императора Рудольфа II Бен Бецалель, который, по общему мнению, должен был пользоваться каббалистическими приемами. Легенду о големе нельзя назвать древней, тем более что древнееврейская каббалистика — не чародейство, а название устной и пророческой традиции; свое же теперешнее значение этот термин приобрел в позднее средневековье, примерно с XIII в.
Точно так же легендарны рассказы об Альберте фон Больштедте, теологе XIII в., за свои познания прозванном великим и «всеобъемлющим доктором». Сейчас выяснено, что авторитетные в последующих веках алхимические трактаты, приписываемые Альберту, ему не принадлежат. Само же изложение в главе анекдота с автоматом, который разрушил ученик Альберта, еще более знаменитый теолог Фома Аквинский, передано не совсем точно. Фома, согласно существующему рассказу, вошел в кабинет учителя в его отсутствие и испугался металлической женской фигуры, приветствовавшей его словами и поднятием руки. Сочтя ее наваждением дьявола, темпераментный теолог тут же разбил ее, что, должно быть, не представляло особенного труда, ибо, если рассказ достоверен, эта статуя, вероятно, действовала по тому же принципу, что и «восковая персона» Петра I, — вставала и делала приветственный жест, когда вошедший наступал на спрятанную под половицей пружину.