— Слушаю тебя, боярышня, — ну слава Отцу небесному, хоть голос слушаться стал, хотя холодок из груди никуда не делся.
— Не ведаю, слышал ли, о том, что с мужем моим приключилось?
Как не слышал. О том, уж сколько времени Астрань судачит, новость уж и не новость, а так, старая сплетня. Не сказать, что он обрадовался тому известию, но и воспринял холодно. А с чего ему горем убиваться или сочувствием проникаться? Любви промеж них отродясь не водилось. Мало того, он точно знал, случись возможность, постарался бы схарчить его молодой боярич, да так, чтобы и косточек не осталось.
— Слышал, боярышня, — холодно ответил он. Вот о ком, о ком, а о Бояне говорить ну никакого желания.
— Свекр мой, выкуп богатый тому разбойнику посулил, да тать отверг серебро.
— И то ведаю. Как и то, что смерти он грозился придать Бояна лютой.
— Все так. Я хочу вызволить мужа.
Если в начале какая растерянность была и щеки алым полыхнули, то теперь голос тверд и в нем трепет слышится и трепет тот к суженому относится. Щеки еще ярче полыхнули, но на лике не растерянность, а тревога и в глазах боязнь. Люб он ей. А чего ты собственно хотел, чтобы по тебе она сохла? Дурень, стоеросовый. Раскатал губу.
— А я-то тут причем? — Хм. Резко как-то получилось. Спокойно. Ну да, хочет она мужу помочь, что же тут такого особенного, это ведь не повод так разговаривать с той, кто стоит выше тебя не на ступень, а куда как выше. Эвон, тебя куда решили услать, чтобы тебе разум не застило. — Ты прости, Боярышня, да только то дело боярина Вяткина и рода его, ко мне касательства не имеющее. У меня своих забот полон рот, и людишек за коих я в ответе в избытке.
— Боярин Вяткин, сам отправился в Астрань, дабы нанять корабль да отправиться на поиски того разбойника, да только с полдороги его развернул Великий князь и повелел обратно в стольный град вернуться.
— Насколько мне помнится, у него есть и иные сыновья, так что кому заняться делами семейными найдется.
— Добролюб, нешто не понимаешь, что пока они учнут действовать, времени много минует. Его и без того прошло изрядно. Тут каждый день на вес золота.
— Нешто хочешь, чтобы я в одного, твоего суженного из плена вызволил? Так забот у меня полным полна коробочка.
— Но того, что то тебе не по силам не сказываешь?
— Мало ли о чем я не сказываю, так то не значит, что мне все по плечу.
Возмущению Виктора не было предела. Да, он любил Смеяну, любил всем сердцем и всем остальным, чем там можно было любить, но вот так легко воспринять то, что его хотят отправить на явную смерть, ради спасения другого, того, кто люб он не мог. Не просто не мог. Его трясло от злости на эту бабу. Вот поди и издохни, но доставь мне моего суженного ряженного. Картина маслом, блин.