Перечень этот показывает, что в среднем одно китобойное судно добывало в течение кампании десяток китов, хотя в июле 1698 года только одно из них доставило в Тексел 21 тушу.
Однако эти богатства мало что значили в сравнении с ловом сельди на Доггер-банке, возле английского побережья в течение двух путин: с 27 января по 27 мая и с 14 сентября по 25 ноября. На протяжении первой половины XVII века цифры были фантастическими: 1500 рыболовных судов, крупных судов, достаточно просторных, чтобы позволить на борту разделку, засолку и укладку рыбы в бочки, за которыми на места лова приходили небольшие суда, доставляя их в Голландию и Зеландию (даже в Англию, где голландская сельдь стоила дороже, нежели выловленная английскими рыбаками).
На этих полутора тысячах сельдяных судов находилось
12 тысяч рыбаков и около 300 тысяч бочек рыбы. Копченая и соленая сельдь, продававшаяся по всей Европе, была «золотой жилой» Голландии.
Питер де Л а Кур считал, что голландская торговля «уменьшилась бы вполовину, ежели бы у нее отняли торговлю рыбой и товарами, кои от сей торговли зависят».
Джордж Даунинг замечал, что «торговля сельдью связана с торговлей солью, некоторым образом сельдь и соль расширили голландскую торговлю в Балтийском море». Следует добавить также, что торговля на Балтике была подлинным источником голландского богатства.
Однако после первой англо-голландской войны сказочный лов сократился более чем на две трети, и — вопреки предсказанию Питера де Jla Кура — без того, чтобы от этого расстроилась голландская машина.
Что же касается упадка лова, то объяснялся он снижением доходности, что было следствием роста цен и заработной платы. Но голландцам удавалось преуспевать в других областях. Голландцы были «на самом деле перевозчиками для всего света, коммерческими посредниками, комиссионерами и маклерами для всей Европы», — как говорил Дефо в 1728 году.
И это происходило ие оттого, как полагал Ле Потье де ла Этруа, что «все нации соблаговолили сие терпеть», а потому, что они не могли этому помешать.
Голландская система была построена на совокупности торговых взаимозависимостей, которые, будучи связаны друг с другом, образовывали ряд почти обязательных каналов обращения и перераспределения товаров. То была система, поддерживавшаяся ценой постоянного внимания, политики устранения любой конкуренции, подчинения всего комплекса голландской экономики этой главной цели.
Возможно, что у прочих наций не было сильного желания основывать всю торговлю в Европе именно на голландцах. Голландцы же, в свою очередь, утверждали, что «те, кто отнимут у них эту торговлю, не пропуская ее более через их руки», хотя и могут лишить их «столь великой пользы, какую приносят им обмен и перевозки товаров, коими они одни занимались во всех частях света», но не в состоянии заменить голландцев в этой роли и присвоить себе прибыли от нее.