Амстердам, следует заметить, обладал огромной системой пакгаузов, то есть складов. Вот о чем свидетельствовал один наблюдатель на рубеже XVII и XVIII веков: «Стоит только причалить какому-нибудь флоту, как при посредстве маклеров все это количество товаров на первом же собрании купцов на бирже покупается, и корабли, разгруженные за четыре-пять дней, готовы для нового плавания».
Склады способны были все это поглотить и потом извергнуть обратно. На рынке имелось огромное количество ценностей, материалов, товаров, всевозможных услуг --и все это было доступно сразу лее. Распоряжение — и машина пришла в двюкение.
Именно этим Амстердам поддерживал свое превосходство. Здесь всегда было изобилие, огромная масса денег, постоянно находившаяся в двилеении. Когда они принадлежали к определенному классу, голландские купцы, политические деятели осознавали, хотя бы через собственную практику, изо дня в день громадное могущество, которое находилось в их руках. Их главные козыри позволяли любые игры — законные и незаконные.
«С того времени, как я более глубоко знаю Амстердам, — писал в 1699 году один современник, — я его сравниваю с ярмаркой, куда множество купцов доставляют из своей страны товары, будучи уверены, что найдут там сбыт; как на обычных ярмарках, купцы, кои там пребьь вают, не пользуются теми вещами, что они там продают, так и голландцы, кои со всех сторон накапливают товары Европы, сохраняют для своего употребления лишь те, кои абсолютно необходимы для жизни, и продают прочим нациям те, что они рассматривают как излишние, каковые всегда самые дорогие».
Сравнение с ярмаркой говорит главное о роли Амстердама: собирать, складировать, продавать, перепродавать товары всего мира. Нет никакого сомнения, что по масштабам того времени эта складская мощь казалась баснословной, да и ненормальной, потому что такое притяжение порой завершалось откровенно нелогичными транзитными перевозками.
Еще в 1721 году Чарлз Кинг в своем «Британском купце» удивлялся, что английские товары для Франции забирали голландские корабли, что товары эти выгружались в Амстердаме и оттуда отправлялись по реке Маас или по Рейну. За них будет выплачена пошлина при ввозе и вывозе из Голландии, затем дорожные сборы на Рейне или на Массе, и наконец пошлина на таможне на французской границе.
Разве не оказались бы эти товары «дешевле в Шампани или в Меце или в прилегающих к Рейну или Маасу местностях, ежели бы мы с самого начала выгружали их в Руане и платили бы только городские ввозные пошлины в этом городе»?