Ариагалатис посмотрел на освещенное светом очага когда-то красивое, а ныне обезображенное лицо.
— Да, — подтвердил он осторожно. — Ваш поступок навеки разлучил вас с родиной.
Эохайд постарался придать голосу твердость.
— Несправедливость и плохое обращение довели меня до безумия. Я не первый герой, с которым это случилось. Я и верные мои люди доказали римлянам, что боги не оставили нас своей милостью.
— Вероятно, так оно и есть. Но продолжайте.
— Мы устали от скитаний. О какой жизни можно говорить, когда ты вечно живешь в палатке? Мы хотим жить в нормальных домах, завести семью, родить и воспитывать детей. Мы просим у вас землю, а за это будем вам вечно признательны.
Король кивнул.
— Да, разумеется. Ваша просьба естественна. В Альбе много земли, особенно с тех пор как с нее убрались крусини. А так как они часто сюда возвращаются, мы всегда нуждаемся в воинах. Ну, ладно, Эохайд, зимой мы об этом еще поговорим.
Послышался вздох облегчения.
Изгнанник стукнул кулаком по колену:
— Мы готовы предоставить тебе сколько угодно копий, когда Ниалл Девяти Заложников вздумает атаковать тебя с моря.
Ариагалатис нахмурился:
— Об этом говорить не будем. Такие разговоры принесут нам несчастье. Я знаю, он твой враг, но пока ты у нас, лучше не возбуждай его гнев. Понимаешь?
— Да, — Эохайд постарался скрыть разочарование. — Увидишь, я буду тебе благодарен, господин. А сейчас мы только хотим пожелать тебе удачи. Да накормишь ты досыта ворон Морригу!
I
Короткий зимний день закончился, прежде чем Грациллоний поставил в конюшню жеребца. Конфлюэнт погрузился во тьму. Несмотря на то, что ему знакомы здесь были каждый дом, улица и переулок, он то и дело спотыкался и бранил себя за то, что не взял конюха с фонарем. В груди у него была такая же непроглядная ночь, как и на улице.
Наконец Грациллоний добрался до дверей своего дома и вошел в относительно светлое помещение. В большой комнате в деревянных подсвечниках горели сальные свечи. Вонь от них смешивалась с запахом, исходившим от двух медников с древесным углем. И все же в воздухе ощущалась сырость. Лето осталось в далеком прошлом.
Слуга взял у него верхнюю одежду и сказал, что служанка, пожилая вдова, постарается поскорее подать ужин. Не зная, когда хозяин вернется, она не успела приготовить еду.
— Принеси мне бокал вина, — сказал Грациллоний. — Хотя… нет, лучше меда.
Вино хорошее, но было его мало, тем более в это время года. Да тут еще и пираты, бандиты… Нет, лучше сохранить его для торжественного случая.
В комнату вошла Руна. На ней было бесформенное платье из коричневой шерсти, толстые носки и сандалии. На голове — платок, а под ним — как было ему известно — спрятаны туго заплетенные и уложенные косы.