Но Тит сказал совсем не то, на что надеялся Луций:
— Все очень просто: Евн сдержал свое слово, которое дал мне, будучи рабом
Антигена.
— Слово? — разочарованно переспросил Пропорций. — Какое еще слово?
— Антиген любил показывать нам Евна, когда мы бывали у него в гостях, —
всхлипнул Тит. — Этот раб развлекал нас тем, что изрыгал изо рта пламя. Для
этого он вкладывал в рот скорлупки от пустого ореха и незаметно подносил к ним
огниво. Это давало ему над толпой сицилийских рабов неограниченную власть! —
пояснил он.
— И этим он забавлял вас, римлян?!
— Нет! Нас забавляли его прорицания. Вернее, та серьезность, с какой он
давал их. Этот Евн до того, как стать рабом, был жрецом Астарты в сирийской
Апамее и знал толк в этих делах. Он торжественно заявлял, что будет царем, и
мы, давясь от смеха, допытывались, как он воспользуется такой властью. Он
говорил, что поступит хорошо с теми, кто мягко обходится с ним, и некоторые из
нас бросали ему со стола лучшие куски и просили вспомнить об этой любезности,
как только его пророчество сбудется!
— И он вспомнил?
— Тотчас же, когда меня привели к нему. Узнав, где спрятаны сокровища, он
так взглянул на мою руку, что я до сих пор ощущаю в ней ожог, хотя и руки-то
уже нет, и приказал отрубить ее вот так: до самого плеча...
Тит задрал край тоги и снова всхлипнул:
— Единственное, о чем я жалею теперь, что бросал ему куски мяса не левой,
а правой рукой, без которой так неудобно, оказывается, жить, Луций...
Выпив очередной кубок вина, Пропорций окончательно захмелел и, глядя на
плачущего Тита, вдруг подумал, что сейчас из его кредитора можно хоть веревки
вить. «Я сейчас сыграю с ним в кости — и отыграю свой миллион! — икнув, решил
он. — У меня есть... тс-сс... прекрасные фальшивые кости... Они — тс-сс! всегда
ложатся на нужные числа... Один удачный бросок — и миллион снова мой. Только
все нужно сделать ак-ку-рат-но!»
Шатаясь, Луций поднялся из-за стола и крикнул Проту, чтобы тот принес его
шкатулку. В ней хранились сделанные искусным мастером фальшивые кости, которые
еще ни разу не подводили его.
— Тит! Сыграем? — выхватив шкатулку из рук раба, предложил он.
— Не хочу. Завтра! — покачал головой Тит, глядя, как хозяин сбрасывает на
пол объедки и кости и раскладывает на столе игральную доску с возвышенными
краями. — Прикажи лучше принести мой миллион!
— Твой? — уставился на Тита Пропорций. — Это мы еще сейчас посмотрим, чей
он!
— Но я не буду играть!
— Пс-ст! — качнулся Луций и положил на доску стакан с обычными костями.
Фальшивые он предусмотрительно зажал в кулаке. — Твой бросок! Играю на миллион!
Кто первым выбросит «Венеру»1 — того и ставка!