«Для отцов-сенаторов и нобилей — да! — согласился Тиберий и показал рукой
на холм. — А для народа? Кто же тогда заступится за него, если сенат
проталкивает в народные трибуны угодных себе людей? Если — страшно поверить —
главный судья Рима: человек, остающийся сегодня за главу государства, полностью
одобряет и даже сам организует выборы на основе подкупа, уговоров, обмана,
угроз?!».
«Ты оскорбляешь высшее должностное лицо Рима!» — воскликнул претор, но
Тиберий, улыбнувшись, невозмутимо ответил: «Разве? А я думал, что просто
называю вещи своими именами. И потом ты ведь сам сказал, что здесь все свои!» —
«С ним невозможно разговаривать!» — закричал претор, обращаясь за поддержкой к
Эмилиану. Но твой муж жестом приказал ему успокоиться и прямо спросил Тиберия:
«Как же ты, не имея достаточных средств на подкуп, угощения избирателей и
организацию им предвыборных развлечений собираешься стать народным трибуном?» —
«А я не собираюсь никого подкупать или угощать! — с достоинством ответил ему
Тиберий. — Оставляю это право сенату. Я и без этого стану народным трибуном,
потому что смогу дать римскому народу то, что ему сейчас важнее ваших подачек и
бесплатных обедов!» — «Что же именно?» — уже без усмешки спросил Эмилиан.
И тут Тиберий сказал то, что заставило побледнеть даже его, не знавшего,
как говорят, страха в боях. «Я сделаю то, — сказал Тиберий, — что твой кружок
обсасывает тщетно вот уже десять лет! Я дам римскому народу землю! Ту самую,
захваченную у наших врагов общественную землю, которую патриции незаконно
прибрали к своим рукам и вот уже сотни лет считают своею. Я заставлю всех свято
соблюдать забытый закон Лициния и Секстия!»1
Слух о словах Тиберия пронесся по Палатину, как ветер по налитому спелыми
колосьями полю. Отмахиваясь от хмельных луперков, крестьяне, нищие, грязные,
оборванные люди обступили нас и горящими глазами глядели на Тиберия,
вслушивались в каждое его слово.
«Да, я дам крестьянам землю, — дождавшись, когда смолкнут негодующие
возгласы сенаторов, невозмутимо продолжал Тиберий. — Армии — новых воинов.
Врагам — страх перед Римом. Отечеству — спокойствие и былое могущество!»
«Браво, Тиберий!» — закричал один из прежних друзей моего сына, Гай
Биллий. «Браво!» — поддержали его еще несколько человек, и вскоре весь холм
ревел, повторяя одно только слово: «Земля! Земля! Земля!!» Это было жуткое и
незабываемое зрелище, от которого я до сих пор не могу прийти в себя.
«Безумец! Ты понимаешь, что говоришь? — стараясь перекричать страшный
шум, напустился на Тиберия городской претор. — Лучшие умы Рима, сам Сципион
бьются над разрешением этого вопроса, не в силах даже приблизиться к выходу из
него!» — «Пока Рим совещался — Сагунт пал!» — усмехнулся подошедший Блоссий, и
те, что стояли поближе, передали его слова остальным. «Мы не только совещаемся,
как помочь народу, — поправил претора Эмилиан, — но и уже наметили кое-какие
меры, правда, пока небольшие...»