— Болезни гимнастикой? — удивился Эвбулид, имевший самые смутные
представления о медицине.
— И болезни, и даже старость! — невозмутимо подтвердил Аристарх.
— Старость?!
— Да! И я это решил доказать людям на собственном примере!
— Как это? — с невольным уважением спросил Эвбулид.
Удивительное дело — несколько минут назад даже легкое прикосновение к
затылку причиняло нестерпимую боль. А теперь лекарь уже с силой втирает в него
свою мазь, и он без труда выдерживал это.
Аристарх неожиданно отпустил его голову.
— Все, пока больше нельзя, — сказал он.
— Как же ты решил спасти людей от старости? — напомнил о своем вопросе
Эвбулид.
— Не спасти, а отодвинуть ее! — улыбнулся Аристарх. — Но об этом
как-нибудь потом. Меня ждут другие...
Он отошел в сторону, и Эвбулид услышал его мягкий голос:
— Ты ранен?
— Я – раб! – со стоном прозвучало в ответ.
— Я не спрашиваю, кто ты, а говорю — ты ранен?
Глаза Эвбулида понемногу привыкли к полутьме. Он огляделся. По правую
сторону от него лежали голые по пояс гребцы. По левую — одетые в изорванные
хитоны и гиматии афиняне. Они о чем-то шептались.
— А ты не обманешь нас? Не сбежишь с нашими деньгами? — прислушавшись,
различил Эвбулид.
Торопливый шепот горячо, без единой запинки ответил:
— Да поразит меня своим копьем Афина! Да не устоять мне перед молнией
Зевса! Да не вынести гнева Посейдона, если я только обману вас! Давайте мне
скорее ваши таблички, и я тут же отправлюсь за выкупом!
— Ох, не верю я ему! — чуть не плакал старческий голос.
— А я верю! — возражал ему густой бас. — Что мешкать? Чем раньше он
уйдет, тем скорее мы окажемся на свободе!
— А если он не вернется?
— Да я... Афиной, Посейдоном, Зевсом!..
— Ох-ох, что же нам делать?..
Эвбулид пододвинулся к грекам и попросил:
— Дайте и мне дощечку!
— А кто ты? – послышались в ответ сочувственные голоса.
— Откуда?
— Я — Эвбулид. С «Афродиты»! — ответил он, принимая из рук услужливого
раба дощечку. — А вы?
— С «Кентавра»!
— С «Деметры»...
— А я тоже с «Афродиты»! — вздохнул старик, и Эвбулид признал в нем того
самого купца Писикрата, который вез груз на его триере.
— Проклятые пираты! — воскликнули в дальнем углу.
И вдруг хриплый старческий голос, который Эвбулид узнал бы из тысячи
других голосов, донесся до него, как дуновение жаркого ветра:
— Господи-ин?!
— Армен? — воскликнул Эвбулид, и его глаза заметались по трюму, темным,
лежащим вповалку и прислонившимся к стенам фигурам. — Ты?!
— Я, господин, я! — радостно отозвался раб, и где-то слева послышались
стоны и проклятья.
Армен спешил к Эвбулиду прямо через тела. Наконец, Эвбулид увидел перед
собой знакомое лицо.