А женщины-подруги,
когда опасность миновала, неожиданно принялись за старое.
- Ты что это
меня все с тропы сталкиваешь? – вдруг подала недовольный голос худая.
- Я тебя? -
возмутилась статная. - Да это ты мне идти не даешь!
Обиженно сопя,
они прошли еще немного и вдруг стали сожалеть о прощенных друг дружке долгах.
- Ты это… - первой,
как бы невзначай, начала статная. – Полмеры зерна все-таки мне верни!
- Ладно, - с вызовом
согласилась худая. - Но тогда и ты мне корзину брюквы отдай!
- Слыхали, я ей
полмеры, а она целую корзину!
- Цыц! – прикрикнул,
гася разгоравшийся, было, спор дед Завид. - Вон, кажется, наш малец
возвращается.
Вдалеке, действительно,
опять показалась точка, которая, обежав почему-то одно место в поле кругом,
вскоре превратилась в тяжело дышавшего мальчугана, вставшего, как вкопанный,
перед людьми.
Лицо его было
бледным, как снег.
- Ты что –
поморозился? – встревожился дед Завид.
- Да нет!
- Половцы в
веси?
- Тоже нет!
- Ну, слава Богу! –
дед Завид перекрестился и, почти до земли, поклонился в ту сторону, где
когда-то стояла церковь. – Тогда уже можно идти и быстрее! Славке передал, что
убью?
- Нет, не передал! –
всхлипнул мальчишка.
- Как это не передал?
Он что побил тебя?
- Не-ет…
- Тогда -
почему?!
- Потому что его
самого убили-и!
- Как это – убили? –
охнул дед Завид.
- А вот так! Весь
пол, овчина в крови, а его самого – нет!
Услышав такую
страшную весть, женщины и старухи завыли в один голос.
И еще, дед… -
покосившись на Милушу, умоляюще потянул старика за рукав малец. - Отойдем в
сторону, мне тебе еще пару слов по секрету молвить надо!
И подражая
Онфиму, который отводил деда Завида для разговора наедине, малец стал говорить
ему то, от чего теперь уже лицо самого старика стало белеть прямо на глазах.
- Что?! – в ужасе
переспросил он. – Ты в этом уверен?
- Да-да! - часто
закивал малец. - Я сам видел!
- О, Господи! Вот
правда люди говорят, пришла беда – отворяй ворота!
Дед Завид нашел
глазами женщин и поманил их к себе рукой:
-Эй, вы! Быстро сюда!
Женщины, подошли,
ожидая, что сейчас им будет нагоняй за то, что начали ссору в такой
неподходящий час. Но дед Завид шепотом сказал им такое, от чего они не то, что завыли,
а, схватив себя ногтями за щеки – заголосили во все горло.