Банджо (Кертис) - страница 26

Лу сидел на стуле и клевал носом. На столе, застеленном клетчатой клеенкой, стояла пустая бутылка. Отец стоял возле умывальника и выливал содержимое из второй бутылки, держа ее так, будто она была отвратительной змеей.

Услышав, как хлопнула дверь, Лу зашевелился и запел, захлебываясь словами:

- Мадмуазель из Арментьера

Позвала Фрица на часок

Пройтись в зелененький лесок,

Чтоб обниматься, целоваться

И в мягкой травке кувыркаться.

А на травке, в лесном мраке,

Воткнула она Фрицу штык в сра...

- Замолчи! - закричал отец. - В доме женщины!

- Мадмуазель из Арментьера,

О, мадмуазель из Арментьера,

Можно забыть и снаряды и газ,

Но не забыть ее ласковых глаз!

- Это все из-за тебя! - крикнул отец, испепеляя Гэса взглядом.

- Не знаю, папа, - сказал Гэс.

- Кто привез ему эту гадость? Сам-то он со двора не может выйти!

- Все виноваты понемножку. - Гэс смотрел отцу прямо в глаза.

- Прекрати сейчас же!

- О мадмуазель, о, мадмуазель...

- Если вы не будете прислушиваться к другим, папа, вам никогда ничего не понять.

- А я и не собираюсь прислушиваться к семнадцатилетнему щенку, который сам не понимает, что делает! Нашелся защитник этого пьяного сквернослова, этого... этого калеки!

- Ну, ладно, тогда я снова вернусь в поле.

- Никуда, Гэс, ты сейчас не пойдешь! Ты выслушаешь все, что я тебе скажу! И вообще - отныне ты будешь делать только то, что я тебе буду приказывать!

- Да, сэр. Я понимаю и не сержусь на вас.

- Мне не нравится, каким тоном ты со мной разговариваешь!

- Папа, вы, наверное, не помните, у нас когда-то был наемный работник, Джюбал... Черный, играл на банджо.

- Отчего же не помню? Отлично помню его дерзость и наглость...

- Ах, французы, ах, французы,

Берегут свои рейтузы,

А сражаться не умеют,

Только жрут, да все толстеют...

- Вы прогнали его осенью, помните?

- Я его не прогонял, он сам ушел! Он был негодный работник.

- Нет, он был хороший работник, но вы хотели побыстрее рассчитать его, потому что он черный. И потому что он играл на банджо, которое, кстати, поломал Мартин. Но тогда вы разговаривали с ним точно так же, как сейчас разговариваете со мной.

Отец с налитыми кровью глазами, казалось, встал на дыбы, как дикая лошадь.

- Все, хватит! Отведи... отнеси этого порочного человека в его комнату и молись о том, чтобы он осознал пагубность того пути, на который встал!

- Пойдем, Лу, - сказал Гэс, поворачиваясь к брату; голова у того тряслась; глаз совсем остекленел. - Пора в постельку.

Гэс поднял его, как осиротевшего ягненка; его поразило то, насколько легким было тело Лу. Гэса охватила острая жалость: он хорошо помнил, как они плавали через реку - каким могучим выглядело тогда загорелое тело старшего брата. А теперь сильный пахарь, с широкими плечами, нес своего павшего брата.