— Разрушен только угол здания. Его уже заделали, и, как видите, электростанция работает! — указывая на горевшие в люстре лампочки, сказал типограф. — Нашли козла отпущения…
Гаснер медленно допивал чай, задумчиво слушал и, как бы опомнившись, с удивлением сказал:
— Все это так или не так, мы с вами, конечно, не знаем… Но при чем тут я? Или вы хотите, наверное, чтобы я вмешался в это дело?
— Безусловно!
Гаснер ухмыльнулся.
— Но вы подумали, — сказал он спокойным тоном, — кто я такой, чтобы вмешиваться в такие дела? Я всего-навсего коммерсант. Не больше и не меньше! Обыкновенный коммерсант. Правда, в городе меня уважают, даже почитают, мне доверяют, в примарии со мной считаются, и везде я у них на хорошем счету. А почему? Аккуратненько плачу налог казне, не жульничаю с марками авиации, как это позволяют себе делать другие. Тут у меня полный порядок! Но я вас спрашиваю, какое все это имеет значение? Взрыв же устроили не коммерсанты, а какие-то бунтари, или как там они называются?
Рузичлер помедлил с ответом, стараясь сдержать нараставший гнев.
— Во-первых, прежде чем идти сюда, я хорошенько подумал о ваших возможностях, — медленно заговорил он. — Мальчик, как я уже сказал, не виноват. Это ясно даже ребенку. Сигуранце также. Тем не менее они истязают его, добиваются, чтобы он стал наговаривать на себя и, кто знает, еще на кого… Кончится тем, что он либо погибнет от побоев, либо останется калекой. Во-вторых, его мать тоже не выдержит. Она и без того несколько лет прикована к постели…
— Это я знаю, — с ноткой сочувствия произнес Гаснер. — Учила наших детей! И у меня к ней как к учительнице нет никаких претензий. Боже упаси!
— Ну вот, видите? Учила ваших детей, а ей сейчас не разрешают давать уроки даже у себя дома!.. И община наша отказала ей в помощи.
— Минуточку, минуточку! — вдруг просиял Гаснер. — Что же вы хотите? Община отказывается ей помогать, а Гаснер, обыкновенный коммерсант, должен всех переплюнуть? Притом против ветра?! Спасибо!..
— Нет! Община не хочет ей помочь только потому, что ее муж коммунист и за это сидит в тюрьме… Это вы прекрасно понимаете…
— Понимаю. Не отказываюсь. Так что с того? Я же только коммерсант и…
— Неправда! — перебил типограф. — Вы не только коммерсант. Вы в хороших отношениях со всеми в примарии, в полиции и в сигуранце, а с сыщиком Статеску вы даже дружите! Этого достаточно, чтобы повлиять на них, выручить мальчика!
— Вам легко говорить «повлиять»! С таким же успехом я могу сказать, что и вы дружите с сыщиком Статеску и тоже можете его попросить: это у вас ведь в типографии учится его сынок, и не я, а вы должны из него сделать печатника! А какие у меня отношения с сыщиком? Просто он помогает иногда, чтобы не придрались, когда приходится по воскресеньям торговать со двора или после закрытия магазина принимать покупателей! Вот и всё. И во сколько это мне обходится, страшно подумать! Но что делать? Торговать же надо как-то…