Это было слабое, но все же утешение, Рэйчел почувствовала даже что-то вроде радости.
— А Кэсси?
— Кэсси?..
Габриэль разгладил рукой волосы и потер лицо жестом человека, потерпевшего кораблекрушение.
— Кэсси — щит, которым ты заставила меня прикрыться.
— Я заставила? — не в силах поверить, запротестовала Рэйчел, и Габриэль мрачно кивнул.
— Возвращаясь сюда на похороны отца, я верил, что четыре с половиной года — достаточный срок. Что если я и не разлюбил тебя, то по крайней мере нарастил более толстую кожу. Я ошибался. — Он бессильно прислонился к стене. — Боже, как я ошибался! Достаточно было взглянуть на тебя, чтобы понять это. Ничто не умерло. Я говорил себе, что смогу справиться — должен справиться. И я бы справился, если бы ты все так же ненавидела меня, держала дистанцию…
— Я не могла, — тихо и виновато проговорила Рэйчел и увидела, как качнулась его голова — этой силы им было не преодолеть.
— Ты не могла, и я не мог. Три дня — вот все, что я смог выдержать. А потом сбежал в Америку. Надо было сделать что-то определенное, поставить наконец точку.
«Я определенно не планировал возвращаться сюда, пока не женюсь». Только сейчас истинный смысл этой фразы дошел до нее.
— Мне очень нравится Кэсси, Рэйчел. Я никогда не смогу любить ее так, как люблю тебя, но постараюсь сделать ее счастливой. Черт возьми, я приложу все свои силы — она этого заслуживает. Если бы можно было быстро и тихо жениться в Америке, я бы так и сделал. Но Кэсси хочет по всем правилам и только в Лондоне. Когда все будет закончено, мы вернемся в Нью-Йорк навсегда. Тебе не придется видеть…
— Нет! — Этого она уже не могла вынести. — Габриэль, нет — пожалуйста!
— Да.
Это было сказано холодно и жестко.
— Именно так, Рэйчел. Я не смогу любить тебя как сестру. Я пытался, и это разрывало меня на части. Когда мы с Кэсси поженимся, я исчезну из твоей жизни. И если у тебя хватит мудрости, ты забудешь обо мне и найдешь кого-нибудь другого.
— Никогда! Я не могу!
Этот ответ пробил его ледяное спокойствие. Ошеломленно и испуганно смотрела Рэйчел, как на ее глазах рушатся его неприступные бастионы.
— О Боже, любимая, не говори так! Ты должна найти кого-нибудь — должна наладить свою жизнь. Если ты будешь счастлива, то и мне будет легче справиться.
Счастлива? Без него? Это невозможно. Она не произнесла этого вслух, чтобы не сделать его боль невыносимой.
Медленно, устало Габриэль отстранился от стены. Он словно постарел на десять лет.
— А сейчас я ухожу.
— К Кэсси?
Она не успела удержать это имя в себе — оно само сорвалось с губ, и вместе с ним вырвались боль, горечь, досада.