С полчаса походили, покурили. Кругом ни души. Наконец, слышим наши по дороге топают. Впереди Савельич, в бурку закутанный, за ними подхорунжий Подшивалов, сзади взвод. Оцепили весь дом. У ворот остались Савельич, два казака, Подшивалов и мы с Ахметкой. Начали в ворота молотить. Минут с десять барабанили. Наконец, вдалеке звякают засовы. Потом вторые, третьи, четвертые. Прямо как в сказке. Туфли по двору зашлепали. Человек с фонарем высунулся и пролаял что-то по-персидски. Савельич ему строго ответил и он моментально скрылся.
Минут через пять вернулся еще с двумя. Открыли ворота, опять залопотали, теперь уже все трое. Повели нас через все ворота к главному входу.
Все в точности, как Ахметка в своем плане расписывал. Видим в главном зале лампы зажжены. Вошли мы в зал и столпились кучей. Я за колонну спрятался, чтобы казаки не увидели. Хотя и был я чадрой закрыт, а казалось, что все на меня смотрят. Провожатые наши куда-то скрылись, наверное пошли за ханом. Наконец, с левой стороны дверь отворилась. Ну, думаю, сейчас разбойничья рожа появиться. Не видали мы никогда Абдурахмана и по всяким небылицам, которые про него плели, представляли его этаким разбойником. И, вдруг, выходит маленький сухонький старичок, в халате, тюбетейке и туфлях на босу ногу. Бородка клинышком, лицо благообразное и даже симпатичное.
Савельич моментально к нему.
— Сейлям аллейкюм и все прочее.
Вижу я старичок улыбнулся приятной такой улыбкой и совершенно спокойно, на чистейшем русском языке, отвечает:
— Тут, очевидно, недоразумение. Никаких оснований для обыска я не вижу. Дайте, пожалуйста, ордер.
Взял у Савельича, не спеша, конверт распечатал, пробежал глазами.
— Да, — говорит, — все точно. Ну, что ж. Я хотя и совершенно мирный гражданин, но ваше право, право сильного. С чего будете начинать?
Меня от стыда прямо в жар бросило. Вот, думаю, оскандалились.
Вижу и Савельич приуныл немножко. Но отступать было поздно, иначе еще хуже получится. Савельич быстро подтянулся.
— Мы, говорит, — с вашего разрешения сделаем так: мужскую половину вы нам сами покажете, а женскую пусть покажет кто-нибудь из ваших служанок: вы не беспокойтесь, сами туда не пойдем. У нас для этого женщина с собою захвачена.
Тут Савельич галантно расшаркался и прибавил:
— Вы уж извините за беспокойство. Мы солдаты и должны исполнять наш неприятный долг. Поверьте, что и нам никакого удовольствия не доставляет по чужим домам лазить. Да к тому же у нас и Новый год наступает.
Старичок пожал плечами и в ладошки захлопал. Появились слуги. Сказал он им что-то по-персидски, а потом Савельичу по-русски: