Тут не выдержало мое сердце и ляпнул я напрямки.
— Ты, Сергей, нас не обижай. Д руг ты или нет? Болезнь моя — ерунда. И Савельича мне как няньки, тоже не надо. Только есть у нас одна причина именно сейчас дома остаться. Можем мы и через пару дней к отряду присоединиться. А прикажешь, — и сейчас поедем.
Понял он тогда, пожал нам руки и сказал:
— Простите ребята. Я погорячился. Оставайтесь. Делайте свое дело, а как справитесь, сыпьте вдогонку на соединение. Я вам для связи посыльных буду присылать. И больше ничего не спросил.
Чуть свет — 31 декабря — дивизион выступил в поход, а в полдень пришел запечатанный конверт от майора Хелли. Через час прискакал Ахметка на своем буланом Тоже крепко держал слово человек. Заперлись мы втроем в комнату, пьем, и закусываем и совет держим. Я опять за свое: где бабу взять для обыска? Савельич с Ахметкой чокается, подмигивает ему и говорит:
— Как где. А ты будешь бабой.
— Это почему, какая я тебе баба.
Смотрю и Ахметка зубы скалит, башкой кивает. Якши, мол, якши.
Тут Савельич мне пояснил: «фигура у тебя стройная, талия такая, любая курдянка позавидует. Наденем на тебя шальвары и антари, морду подрумяним и чадрой прикроем. Ахметку казаком нарядим, чтобы тебя у дверей караулил. А он под шумок с тобой вместе прошмыгнет. Ему ханские хоромы знакомы. Пока я буду Абдурахману зубы заговаривать, вы все дело в лучшем виде и обтяпаете. Записочку, что Кудашенко написал, Нина получила, старуха предупреждена и сторублевкой смазана — остается только действовать. Дом с четырех сторон для виду оцепим, а уж вы внутри орудуйте с Ахметкой по собственному усмотрению. А я постараюсь Абдурахмана в его кабинете подольше задержать. Для Нины узелочек с казачьей формой принесите. Шинелку, шальвары и папаху. У ворот наши будут. А ежели кто посторонний, так можно при случае и в зубы. Там уже стесняться некогда будет.
Ахметка нам план дома расписал. Наметили мы кроки и стали к походу приготовляться.
В 9 ч. вечера начался маскарад. Снарядили меня, как невесту к венцу. Савельич грим наводил, Ахметка учил, как ходить надо и чадру носить. В 10 — Галданов коней подседлал. Накинул я сверх моего одеяния бурку и папаху, захватил узелок с формой для Нины и понесли мы с Ахметкой прямо к ханскому дому. Еду, а у самого сердце екает, все мне казалось, что план наш сорвется.
Подъехали к дому, спешились. Ночь темная. Только кирпичная стена высоченная белеется. Через несколько минут должен и Савельич со взводом прибыть. А мы с Ахметкой заранее приехали, чтобы казаки моего маскарада не узнали. Все-таки неловко: командир сотни бабой переодетый. Посмотрел я на забор и подумал. Ежели придется через него сигать, так вспотеешь, руки-ноги обдерешь. Завели мы коней на восточную окраину, обошли кругом. Во всех окнах темнота, только у Абдурахмана в кабинете освещено, да с правой стороны, в женской половине, огонечек мерцает. Не иначе, как Нина, наша голубушка, сидит и ждет своего избавителя.