Она выпустила изо рта все, что в нем было, уткнулась лицом в подушку и горько зарыдала.
И рыдала сколько-то мигов, совсем недолго, пока не почувствовала прикосновение к нижней стороне пальчиков на своей ножке. На их языке это означало одобрение, признание и восхищение. Это было просто невероятно, но это было так.
Она задержала дыхание между всхлипами. Вся ее страдающая душа устремилась Ему навстречу. Ее простили? Разве ее могли простить?
Она резко перевернулась на спину и увидела Его лицо рядом со своим. Он поцеловал ее в губы, в ее оскверненные губы, а потом изменил положение тела, и она вдруг увидела Царя — не змея! — и удивилась, почему ей дано Его видеть.
— Молодец! — пылко воскликнул Он. — Ай да дочь!
Она побоялась поверить.
— Так я что… смогла?
— Не все сразу, — сказал Он мягко, — это не так важно, смогла ты сейчас или нет. Главное, ты теперь знаешь, как. Змея-то ты попросту выплюнула.
— Как это, Батюшка?
— Уж не знаю. Надо у тебя спросить.
— Вот интересно… — Она задумалась, припоминая свои ощущения. Улыбнулась, вспомнив привидевшийся ей образ Царя. Вздрогнула, вспомнив, как ощутила змея.
Она тронула Царя рукой, бережно поцеловала.
— Батюшка, — попросила она, — я хочу любви…
—
Ты заслужила, — отозвался Он, — сегодня Я дам тебе еще много любви, милая.
И Он принялся ласкать ее. В тот удивительный вечер Он ласкал ее больше обычного, и во многом не так, как всегда. Я взрослею, понимала она, ощущая Его вокруг сокровенного места Царевны, и словно пенистый вал, придя из горячего моря, заливал, охватывал жаром горло, желудок, живот (вожделе…) и вздымал ее высоко (…ние!), и стремительно опускал, отступая, так что дух захватывало от паденья на влажные, ароматные капли, оставшиеся на берегу. И Царевна, смущаясь от влаги, от нутряного тепла, от резкого запаха этих особенных капель, отходила подальше от брега, к которому, пенясь, уже подступал (о-о…) новый вал, еще выше, еще горячей и стремительней прежнего. Ты вернешься, родная, обращалась она к Царевне; пережди, дай потешиться Своей низкой сестренке-пизде, редкой гостье на Твоем островке, гостье, ставшей внезапно и ненадолго хозяйкой… обмирающей от вож-де-ле-ни-я — да! вожделения… Ты вернешься… скоро вернешься, смотри: валы уже утихают… жар спадает… Ты видишь: влага сохнет уже… нелюбезный Тебе аромат ветром в море уносится… на берегу остается лишь чистота и покой… Возвращайся, Царевна; водворяйся в законное лоно, возвышайся и властвуй… Ты — хозяйка здесь… опять и надолго… в этих сладких владеньях… Отца Твоего, Царя…
Ей понравилось вожделение. И не было стыдно. Сказано же — природа берет свое. Интересно, можно ли вызывать вожделение по своему желанию?