Первоначально Марина собиралась явиться на этот прием — как и все предшествующие — в сопровождении одних лишь Аны и Вовочки. Однако этот прием, в отличие от тех, был столь высокого уровня, что идти в сопровождении лишь одной дамы показалось ей неприличным. С другой стороны, Вероника уже давно упрашивала хоть разок взять ее с собой, мотивируя это необходимостью повышения квалификации… в общем, они были все втроем, плюс тот же всенепременный Вовочка. Он был одет стандартно, то есть в строгий черный костюм; туалеты же троих дам создавали своеобразный ансамбль с определенной внутренней философией.
Выполняя требование Марины, чтобы их компания выглядела прилично, но не бросалась в глаза, Вероника надыбала этот ансамбль в салоне Диора. Марина, составлявшая центральную фигуру композиции, была одета в темное платье, покрытое золотой пылью; открытую спину компенсировал нежнейший русалочий хвост, а бретельки были связаны в виде эполет и отделаны бусинами. На более строгое платье Аны, скроенное по косой, был наброшен плащ с золотой фальшь-драпировкой рококо и удобным остроконечным капюшоном; наконец, Вероника, во всем будто противореча наряду Аны, была облачена в длинное облегающее платье с вышивкой в виде лесной зелени и бронзового дождя. Для глаз любого взыскательного знатока три грации символизировали идею сюрреалистического откровения, развивающуюся сообразно возрасту каждой из них, то есть от Аны к Веронике и затем к Марине; однако для них самих в этом ансамбле скрывался второй, потаенный смысл — воспоминание о тех временах, когда Марина была лишь русалкой, а Вероника и Ана, столь единые внутренне, вели по ее поводу ожесточенные споры.
Едва они, выстроившись в виде ромба, миновали створ крепостной стены, как среди собравшейся публики возникло движение, и навстречу Марине, сопровождаемая парой мужчин, вышла графиня Солеарес — самая влиятельная персона из тех, с кем Марине удалось пока что сложить прочные отношения. Именно она организовала Марине приглашение на этот прием и даже пообещала ее представить кое-кому не менее влиятельному. Она была в своих лучших годах и поэтому могла позволить себе некоторую экстравагантность; туалет ее, от Тимистера, составляли жакет из состаренного хлопкового газзара и юбка из брезента, отбеленного в кислоте; две гирлянды — одна драгоценного дюшеса цвета устрицы, другая натуральной газеты — переплетаясь, создавали ее головной убор.
— Здравствуй, моя дорогая, — сердечно сказала графиня, первая подходя к Марине, беря ее руки в свои и нежно обмениваясь с ней поцелуями, — здравствуй и ты, милочка… — Последнее относилось к Ане, низко склонившейся перед высокопоставленной доброжелательницей. Острый взгляд графини уперся в Веронику, коротко оценил ее саму и ее туалет и вернулся к Марине.