Андрей рассказал о нескольких рейдах в тыл, постарался ярче описать и Рафаэля, и Обрагона, и пикадора Росарио, и слесаря Адольфо, и юного анархиста Лусьяно.
— Есть в отряде и журналист, Педро Варрон. Шустрый паренек.
Но Эренбурга заинтересовал Хулиан, докер из Малаги, не пожелавший оставить свой дом.
— В этом характере — вся Испания. И ее самоотверженность, и ее нежелание подчиняться дисциплине и доводам разума.
Он начал дотошно расспрашивать не столько о самих эпизодах, сколько о людях, о черточках их характеров, привычках, увлечениях. Он как бы заставил самого Андрея по-новому приглядеться к своим парням, определить то общее, что роднило их, и особенности, отличавшие каждого, на какие прежде он, казалось, и не обращал внимания. «Писатель...» — с уважением подумал Андрей, проникаясь расположением к колючему и ироничному корреспонденту «Известий».
Эренбург слушал внимательно. Покуривал, посасывал трубку. Временами прикрывал усталые глаза. Под конец попросил:
— Хотелось бы сходить с вами.. Вы не бойтесь, хоть я и постарше вас, ноги у меня крепкие и мотор не дает перебоев. — Он дотронулся до груди.
— Не могу. С радостью взял бы, но не могу.
— Он запретил? — понимающе улыбнулся Эренбург, кивнув на дверь. — Позвоню в Москву, буду жаловаться: все запрещает.
— Да нет, не он, — растерялся Андрей.
— Не заступайтесь, не заступайтесь. — Писатель пососал погасшую трубку, выбил пепел, снова достал кисет. — Обязательно буду жаловаться. Знаю его почти два десятка лет, все жалуюсь и жалуюсь — и никакого толку! Желаю вам успеха. Надеюсь, еще встретимся, товарищ Артуро. — Поднял правую руку, сжатую в кулак.
— Но пасаран! — ответил традиционным напутствием Андрей.
— Теперь есть и другой лозунг, — сказал Эренбург. — «Пасаремос! — Мы пройдем!» — И добавил: — Народам в их борьбе лозунги нужны не меньше, чем оружие.
В отряде Андрея ждало неприятное известие: Божидар арестован и посажен в тюрьму.
Он поехал в комендатуру. Оказалось, после их отъезда в Валенсию серб разыскал винный погребок, напился, а потом с пистолетами в обеих руках ворвался в здание мэрии, где расположились эвакуированные малагские власти, стал громовым голосом орать: «Вы, шкуры, республику продаете!» — и стрелять в потолок. Еле-еле удалось его скрутить. Хорошо еще, что обошлось без жертв. Если не считать того, что обидчивые и вспыльчивые андалузцы избили юнака, а теперь еще и требуют предать его трибуналу.
С великим трудом Андрею удалось убедить испанцев, что Божидара неправильно поняли, кроме того, он уже получил по заслугам — о чем свидетельствует его синее от кровоподтеков лицо.