В последний раз, когда повстречал Сергея в городе, тот сказал, что тоже со дня на день ждут они выпуска.
И вот — построение на плацу. Начальник училища зачитывает приказ маршала Тимошенко. С этого момента они — лейтенанты! И разлетаются в разные края. У него предписание — в кавалерийский полк, дислоцирующийся под Ломжей, у самой советско-польской границы. Новенькая форма, портупея, командирский простроченный ремень, широкий, не чета курсантскому, звонкие шпоры и поскрипывающая кобура, без нагана — его он получит в части.
Приказ он слушал в строю двенадцатого июня, в Ломжу прибыл девятнадцатого, к вечеру нашел полк в летних лагерях в лесу.
Друзья в училище наставляли: главное, как в первый раз доложишь. Вот и его эскадрон. Кубанские казаки. Хоть по новому уставу отменили для них особую форму, командиры на свой страх сохранили бурки — честь и гордость казацкую.
Комэск и четверо взводных расположились в тени, играли в домино.
Алексей отпечатал шаг, отчаянно ударил шпорой о шпору, вытянулся:
— Товарищ капитан! Выпускник Тамбовского Краснознаменного кавалерийского училища имени Первой Конной армии прибыл в ваше...
— Ладно, ладно! Не кричи. Вольно, — передернул черными крыльями бурки комэск. — Сидай. В «козла» гарно рубишься?..
В пятницу и субботу Алексей принимал свой взвод — знакомился с красноармейцами, осматривал тачанки и пулеметы, коней, сбрую, хозяйство.
— Да вы не беспокойтесь, товарищ лейтенант, — уважительно, а все же по-отечески, усмешливо охлаждал его пыл помкомвзвода, кадровый, усы с проседью. — Мы ж казаки, ко́ней холим.
Вечером вызвали в штаб полка.
— Тебе после прохождения наук и отпуск положен? — поинтересовался комполка. — И невеста, наверно, заждалась? Как зовут? — Одобрил: — Гарно имя. Вот тебе приказ: завтра дуй в отпуск, возвращайся с Анастасией, с хозяюшкой, как подобает кадровому кавалеристу. И начнем служить.
Лейтенант... Взвод... В отпуск за Настей... Если может быть человек дважды и трижды счастлив, то так счастлив сегодня он! Уже давно затих лагерь, а ему под пологом палатки все не спалось. От волнений этих последних дней, от запаха летних горячих трав, от радостных мыслей пьяно кружилась голова.
Прислушался. За брезентом лениво переговаривались дневальные. У коновязи заржал и забил копытом жеребец. В распахнутый полог был виден треугольник звездного неба.
— Товарищ лейтенант, тревога!
Голос зычный, но без волнения. Алексей посмотрел на часы: четверть пятого.
Красноармейцы седлали лошадей, запрягали тачанки.
— Шинель и плащ не берите, — посоветовал помкомвзвода. — Выедем, построят — и распустят. У нас так каждое воскресенье.