— Но нельзя же подчиняться и прощать. Надо мстить.
— Христос сказал, — завершая бурное воскресенье, вмешался Павел: — «Я пришел не судить, а спасти» Ты не выше Христа.
— Но ведь Господь отдал свою жизнь за людей, — возразила Оля.
— Перед тем, накормив пять тысяч человек.
Дебаты закончились. Сон примирил противные стороны. Надин, закинув руку за голову, дремала на диване в гостиной. Павел отключился в кресле. Ольга, единственная, провела остаток ночи в кровати.
Утром, едва по мостовым зацокали копыта лошадей и послышались звонки конки, она тихо на цыпочках пробралась в коридор, замирая, повернула головку замка, переступила порог, оглянулась на прощание.
В двух шагах от нее Надин, страшная, лохматая, с черными кругами под глазами, с перекошенным от ужаса лицом, крестным знамением осеняла бегство.
С лестницы донеслось:
— Я сама видела в Москве…в луже крови…без головы…брюхо навыворотку….молоденький такой, — на верхний этаж поднимались соседские кухарка и горничная. — Здравствуйте, барышня. — Это к Оле. И снова между собой: — Я бегу домой, трясусь от страха: среди бела дня убивают, совсем стыд потеряли.
— Да уж страхота. Пирог-то не сгорел?
— Чуть присох только. Я его мокрой тряпкой накрыла.
— Слава Богу. А с чем пирог-то был?
Оля обессилено разжала пальцы. Саквояж с вещами упал на пол. За ним на паркет осела и Ольга. Подняла на тетку, красные, заплаканные глаза; прошептала сухими губами:
— Надечка, — и зашлась в истошном рыдании. — Ты права. Я остаюсь.
Из комнаты выскочил Павел. Увидел раскрытую дверь, саквояж, сидящую на полу дочь и закричал вдруг сорванным голосом:
— Встань немедленно! Немедленно встань! Простудишься! Там же сквозняк!
Вечером следующего дня Матвеев повез Ольгу к Прохору Львовичу Люборецкому. По дороге больше молчали, но по-доброму, дружески, примиряясь.
— Папенька, он, в правду, необыкновенный человек? — спросила только Ольга.
— Он спас нашу Надю и многих других глупых девчонок.
Ольга закусила губу. Ее причислили к последней категории.
Люборецкий встретил Матвеевых радушно. Получив телеграмму Надин с просьбой приютить и вразумить племянницу, он тот час ответил согласием. Теперь, приставив пенсне к глазам, внимательно изучал подробное письмо.
«Прохор Львович, я все выяснила. За этой историей стоит Ярмолюк. Он подослал Арсения к Ольге, чтобы вернуть меня в партию. Честно говоря, я в растерянности и не знаю, что еще можно ожидать от этого ужасного человека…»
— Дочитаю позднее, — Люборецкий положил послание в карман халата и с любопытством уставился на новую подопечную: