— Господи, зачем детям рабочих музыка? Зачем рисование? — проворчала Оля.
Лицо Павла окаменело.
— Детям рабочих необходимо тоже, что и дочке заводчика Матвеева. И эта дочка, пренебрегая своим долгом, позорит семью. Мне противна твоя лень, равнодушие и снисходительное одолжение. Собирать деньги в помощь всякому сброду, ты считаешь делом полезным, а учить детей тебе скучно?!
— Да, — запальчиво ответила дочка, — скучно. Вам с Надин весело, а мне скучно.
Если бы не отчаянная тоска в Ольгином голосе, скандал был бы неминуем.
Не давая мужу вставить слово, Надин проворковала:
— Вам? Мне? У нас опять приступ ревности? Опять наша девочка сомневается, любят ли ее? Не знаю, как Паша, а я тебя, моя маленькая, обожаю. Ты у меня самая красивая, самая умная, самая милая на свете. Утром я разглядывала твои детские фотографии и, представь себе, плакала от умиления. Ты такая бусинка, лапочка, крошечка. Глазки кругленькие, губки бантиком, щечки, как яблочки. Красотуля. Лапуля. Люлечка.
Ольга вскочила, возмущенно вскричала:
— Ты издеваешься надо мной! Это невыносимо!
Павел ухватил дочь за руку, притянул к себе, усадил на колени, обнял, смиряя сопротивление, стал баюкать, как маленькую.
— Глупая, моя девочка. Глупая, глупая…
— Конечно, Надин умная, хорошая. А я дура подлая и ленивая. Тебе противна моя лень.
Надин, тесня Ольгу, тоже устроилась у Матвеева на коленях. Тоже обняла Ольгу.
— Глупая, глупая…
– Тебе противна моя лень, равнодушие, одолжение. Я позорю семью…
— Знаешь, как я тебя люблю? — в розовое ушко зашептал Павел. — Больше жизни, больше смерти. Больше всего на свете. Я за тебя всю кровь по капельке отдал бы. Любую муку вынес. Любой грех на душу принял.
— …глупая девчонка. Знает, что тетка в ней души не чает, боготворит, чуть не молится, а туда же…сцены закатывает…
— Я вам не нужна, я лишняя…
— Ты — мое солнышко, моя радость.
— Совершенно верно, солнышко и радость.
— Папенька, — Ольга в последний раз шмыгнула носом, — раз ты меня любишь, давай выгоним Надин. — Племянница смотрела на тетушку с ласковым вызовом. Шутила. — Это из-за нее я такая противная.
— Я тебе выгоню, нахалка, — щелчок по носу завершил выяснение отношений.
— Правда, папа, Надин совсем не так хороша, как кажется на первый взгляд. Она — жадина. Не желает отдавать мне свою парижскую шляпу.
— Даже не проси, — возмутилась Надин. — Шляпа от Поля Пуаре за пятьсот франков! Такой нет даже у губернаторши!
— Вот видишь, — пригорюнилась Оля. — Говорила «солнышко, радость», а сама шляпу жалеет.
— А давайте, девочки, в Ниццу махнем, — рассмеялся Матвеев, — или в Париж за шляпами, а?