Надин бросила короткий острый взгляд на Олю. На лице у той разливалось сомнение.
— Ты у меня барышня на выданье. Хватит скромничать, — продолжал Павел, — пора наряжаться. Мало ли что пятьсот франков! Мало ли что Пуаре! Нам все по карману! Мы Матвеевы или кто?!
«Матвеевы или кто» с удивлением уставились друг на друга. Павел не был скуп, однако деньги тратил только на необходимое. Он содержал дом и семью без излишеств, презирал и ненавидел мотовство. Ехать в Париж за шляпами «девочкам» было предложено впервые в жизни.
— Зачем нам в Европу? — подозрительно спросила Надин. В последнее время на заводе крутилось множество иностранных промышленников и банкиров. Пару раз муж затевал туманные беседы о красотах Швейцарии. К чему бы это?
— Да, папенька, зачем нам в Европу? — вторым номером вступила Ольга.
— Просто так… — заюлил глава семейства. — Прогуляемся, проветримся, себя покажем, людей посмотрим.
— Кого, вернее что, мы будем смотреть? Признавайся!
Сопровождаемое тяжким вздохом, последовало чистосердечное признание.
— Я перевел наш капитал в Швейцарию. Приобрел в Берне дом и веду переговоры о покупке завода.
— И ты молчал! — ахнула Надин.
— Папа! Ты ведь патриот! — укорила дочка.
— Патриот, — согласился Матвеев. — Но полагаю, нашим деньгам в швейцарском банке будет спокойнее.
— У тебя есть основания для беспокойства? — Надин едва пришла в себя от потрясения. Павел распорядился не только собственными, но и по доверенности ее личными, доставшимися в наследство средствами. Умирая папенька, побеспокоился, чтобы дочка-революционерка не спустила нажитый трудом и потом капитал на партийные нужды.
Не поднимая глаз на жену, Матвеев резко ответил:
— Я принял такое решение, когда узнал про обстоятельства гибели Егорушева.
Надин только головой покачала.
— Гибели? Не может быть.
— Тем ни менее. Николай Тимофеевич застраховался на сто тысяч рублей в пользу Румянцевой и был взорван динамитным снарядом в гостиничном номере. Он ворочал миллионами, поднимал русскую индустрию, а его лишили прав управлять собственным капиталом! — сдавленным голосом вел дальше Павел. — Он построил первый театр империи, а его в сумасшедшие определили, содержание, как кокотке выделили.
— Нет же, — возразила Ольга испуганно. — Дядя Коля умер от несчастного случая. В газете писали, что он угорел.
С Николаем Тимофеевичем Егорушевым Матвеев познакомился у Грушининых. «Ситцевый магнат» владел крупнейшими в стране текстильными мануфактурами и один из первых завел на фабриках новые порядки: восьмичасовые смены, высокие зарплаты, социальное обеспечение. Егорушев не только «баловал» рабочих, как считали многие, но призывал к этому других. Он публиковал в газетах крамольные статейки о связи производительности труда и уровня жизни, учил молодых предпринимателей по-новому вести бизнес. Он и Павла убедил стоить жилье рабочим, учить уму-разуму детвору, отвращать пролетариат от пьянства. Смерть Николая Тимофеевича стала для Матвеева настоящим ударом. Он считал Егорушева своим другом и учителем, и когда узнал истинные обстоятельства гибели Егорушева, пришел в неистовство и три дня был не в себе от ярости.