А у меня еще есть дело – до Верного-Неподкупного-Честного, до Олежека Драгунского, пока он дома. А он – дома: узнаю его перламутровую «девятку» неподалеку от подъезда.
Я вызвал оба лифта, а то чего доброго, пока меня наверх будет поднимать, Олежек по счастливому для себя совпадению вниз спустится. Кончились для тебя, Олежек, счастливые совпадения… Дверь у него добротная, железная, укрепленная, никаким ударом не прошибешь – и не надо: она сама залязгала, замки защелкали, сейчас откроется. Будто меня только и ждали?
Не ждали… Олег, увидав меня в дверях, хрюкнул и резко присел, как в сортире. Я ухватил его за ухо, вернул в вертикальное положение, прижал локтем у горла – к стене, очень тихо спросил:
– Кто дома?
– Н-н… н-н… ик!..
– Зайдем? Или ты торопишься?
Даже если он и торопился, теперь ему торопиться некуда. Я затащил Олега в комнату, ногой захлопнув за собой дверь, швырнул этот мешок с дерьмом на тахту. Роскошная тахта. И не только тахта, но и все остальное – мебель, аппаратура, видеотехника, бар на колесиках. Но я пришел сюда не языком цокать в восхищении.
– Включи-ка! – показал я глазами на видик.
Он послушно направил дистанционный пультик на экран, и тот засветился, проявив Майкла Джексона. А я направил на него, на Верного-Неподкупного-Честного, ствол «Макарова»:
– Звук прибавь. На полную.
Прибавил. Обреченно. В самый раз! Пусть думает, что я готов и стрельнуть, и утюжком ему животик прижечь под все заглушающий «Ай’м бэд!». Олежек так и думал, он был готов, его затрясло от страха: привидение! Я – привидение. Мне вчера глотку располосовали, но сегодня я не мог не зайти в гости – музыку послушать.
– А что, Олежек, Майкл-то Джексон, пожалуй, нашего Костю Райкина перепляшет, а? – давил я на него ужасом, не опуская пистолета.
Он согласно закивал.
– Или нет. Перепеть перепоет, но не перепляшет, а? Костя Райкин погибче ихнего Джексона будет, а?
Он кивал и кивал. Кажется, готов был согласиться с чем угодно, «поплыл».
– А ты сам-то как? Погибче стал? – и я снял «Макаров» с предохранителя. Щелчок!
На джинсах Олега выступило пятно. То-то!
– Поговорим? Или как?
Расчет был стопроцентный: Драгунский сейчас еще как поговорит! Сознавая: пока говорит, я не выстрелю. Ну уж тогда будь добр, говори по существу.
– Кто убрал Борюсика?
– Не я!
– Кто?!
– Не я!
Ладно, к этому вопросу мы еще вернемся.
– За что?
– За… потому что проговорился.
– Кому?!
– Тебе…
– Да. Кое-что! – блефанул я. – И вы меня тоже решили убрать. Нет?
Олег вдруг истерически зарыдал – фу-у-у! – запричитал:
– Са-а-аша, подари мне жизнь!
Слова-то где откопал?!