— Запачканная голубка, — пошутила Джослин.
— Уж скорее Дева Мария, — возразил Блейк, вставая. — Святая, показывающая нос фанатикам-протестантам. Ты можешь приделать перья к крыльям.
Он снял серое перышко с рукава своего сюртука.
— У святых не бывает крыльев, — взволнованно возразила она, когда он взял ее за локоть и повернул к двери.
— Святые, ангелы, не все ли равно? И те и другие — скука смертная. — Он поклонился ее матери. — Позвольте откланяться, мадам. Нас ждут дела.
Он вывел Джослин из кабинета и закрыл за собой дверь, не дожидаясь ответа, смирившись с тем, что не получит его от ее отнюдь не общительной семьи.
— Мои зятья набрасывались с кулаками, если Ричард впускал птиц в дом, — нервно пробормотала Джослин, когда он повел ее к лестнице.
— Я бы тоже не хотел, чтобы у меня на голове сидела курица, — заметил Блейк. — Однако к Перси я уже привык. Он легко обучается и откликается на различные сигналы. Это даже увлекательно. Кто научил их говорить по-французски?
— Не Ричард. У нас была гувернантка-француженка, но она через полгода сбежала из нашего дурдома. По-видимому, Антуанетта. Почти все это время они были у нее.
После этих слов Блейк, казалось, погрузился в раздумья, но продолжал непреклонно вести ее вверх по лестнице. Джослин подумала было вырваться, но сердце ее трепетало в предвкушении, и она знала, что все против нее, включая ее саму.
— Хочешь, чтобы я приготовила для тебя комнату здесь? — спросила она, не позволяя ему подтолкнуть ее дальше двери. — Каретный сарай, должно быть, трудно обогреть.
Взгляд его затуманился, когда он смотрел на нее, и ей пришлось отвести глаза. В его взгляде было желание.
— Я всю свою жизнь спал один. Холод меня не беспокоит. Если не хочешь, чтобы я спал в доме, скажи прямо.
Он ждал. Здесь ей следовало бы рассеянно улыбнуться, постучать его по груди, похлопать ресницами и пожелать спокойной ночи.
Блейк был с ней в высшей степени честен. Пришло время и ей, повзрослевшей и помудревшей, научиться быть честной с ним. Она просто не знала, как начать.
— Ты дал мне все, о чем я мечтала, — пробормотала она в надежде, что эта правда даст толчок всему остальному. Откровенность давалась ей нелегко. — А все, что я сделала в ответ, это прострелила тебе палец и растратила твои деньги, поэтому ты не можешь иметь то, чего хочешь.
— Я не жду платы, — сказал он не то с раздражением, не то с обидой. — Каждый свой шаг я тщательно обдумываю и взвешиваю. Ты ничего мне не должна.
Трудно было себе представить, что такой большой самоуверенный мужчина чувствует себя оскорбленным, поэтому Джослин не знала, что и думать.