Блейк стиснул челюсти и пожалел, что он не набожный человек. Страсть к жене была такой сильной, что он на протяжении всего дня боролся с желанием перебросить ее через плечо и утащить в кровать. Любую кровать. Или на диван. Или на клочок травы. Он изнывал от страсти. Умирал от вожделения.
Но чем больше он узнавал Джослин, тем лучше понимал, что пусть даже он и получит кратковременное облегчение, набросившись на нее, но будущее, которого он хочет, на этом не построить. Может, она и согласится, потому что думает, что должна, но, черт бы побрал все на свете, ему надо, чтобы она хотела его. Признаться в такой слабости было все равно, что воткнуть нож себе меж ребер и вырезать сердце.
Он молил Бога дать ему еще каплю терпения, чтобы достичь того, к чему он стремится. Решение загадок — одно из его любимых занятий, а его жена — загадка, которую он сможет разгадывать всю жизнь, если не станет ее торопить и терпеливо дождется, когда она избавится от своих страхов.
Она провела пальцами по поверхности воды в лохани и посмотрела на Блейка. В ее глазах он прочел сомнение и понял, что должен действовать как можно бережнее и осторожнее. Сегодня она открыла частицу своей истинной сущности. Она не та беспечная, уверенная и искушенная штучка, которой предстает перед светом. В душе это испуганная девочка, которая носит слишком тяжелую ношу на своих хрупких плечах.
Странное дело, но это не ободрило его, как должно бы. Он никогда не заботился ни о ком, кроме себя.
— Э… тут есть ширма, если хочешь принять ванну, — запинаясь, проговорила она. — Я не подумала, как холодно тебе будет мыться в каретном сарае.
Блейк сдержал стон отчаяния. То, что она воспринимает любое предложение комфорта как принадлежащее кому-то другому, сказало ему о ее прошлой жизни достаточно, чтобы защемило сердце.
— Ванна для тебя, — сказал он. — Думаю, пора кому-то позаботиться о тебе для разнообразия, а не наоборот.
Джослин изумленно посмотрела на него.
— У нас есть слуги, они и позаботятся обо мне, — ответила Джослин.
— И ты не приказала бы им приготовить тебе горячую ванну, потому что знаешь, каких усилий это потребует, — заметил он. — Хотя, полагаю, мы хорошо им платим, и они с радостью сделали бы это.
Она взглянула испуганно, начала было что-то говорить, потом покачала головой. Он приготовился к горячему спору. Что было глупо, потому что она никогда не спорит. Она повернулась к нему спиной.
— Расстегни мне платье, пожалуйста.