— Вот именно…
— И за это я прошу прощения.
Наступает тягостная тишина — она длится несколько секунд, а потом госпожа Койл разворачивается к двери.
— Чего вы добиваетесь? — останавливаю ее я. — Вы в самом деле хотите мира — или вам главное уничтожить мэра?
Она выгибает одну бровь:
— Разве одно без другого возможно?
— А не боитесь погнаться за двумя зайцами и ни одного не поймать?
— Я хочу мира. Виола, но такого, за который стоило бы бороться. Какой смысл возвращаться к тому, что было до войны? Ради чего мы умирали?
— Сюда летит караван кораблей с пятью тысячами переселенцев на борту. Как прежде уже не будет, точно вам говорю.
— Знаю, дитя…
— Вы представляете, в каком выгодном свете окажетесь, если поможете заключить мир с туземцами? Кто здесь настоящий герой, кто помог установить мир в Новом свете?
На секунду она погружается в раздумья, а потом проводит рукой по дверному косяку — словно чтобы не смотреть на меня.
— Я уже говорила, что приятно удивлена твоими способностями. Помнишь?
Я сглатываю слюну, потому что воспоминания об этом неразрывно связаны с Мэдди:
— Да.
— Так вот, я по-прежнему удивляюсь. И даже сильнее, чем раньше. — Госпожа Койл так и не смотрит на меня. — Знаешь, ведь мое детство прошло не здесь. Я прилетела сюда уже взрослой и сразу начала помогать остальным строить рыбацкую деревню на берегу океана. — Она поджимает губы. — Но ничего не вышло. Дары моря чаще ели нас, чем мы их.
— А вы попробуйте еще раз, — говорю я. — С новыми переселенцами. Вы говорили, что океан не так уж далеко, ехать всего два дня…
— Один день. А на быстром коне и за пару часов можно добраться. Про два дня я сказала нарочно, чтобы ты не стала меня там искать.
Я мрачнею:
— Опять вранье.
— Но и тут я ошиблась, дитя. Ты бы нашла меня хоть на краю света. Вот видишь, какого я о тебе высокого мнения. Ты пережила множество невзгод, но умудрилась сохранить позицию, в которой можешь влиять на дальнейшие события, и теперь в одиночку пытаешься восстановить мир на планете.
— Так помогите мне, — говорю я.
Госпожа Койл стучит по дверному косяку тыльной стороной ладони, словно глубоко о чем-то задумалась.
— Я все гадаю, дитя. — наконец произносит она, — готова ты или нет?
— К чему?
Но она молча разворачивается и выходит.
— К чему готова? — кричу я ей вслед, а потом сажусь в постели, ставлю ноги на пол, встаю…
И тотчас падаю на соседнюю койку — голова кружится неимоверно.
Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы остановить мир…
Я снова поднимаюсь и выхожу за госпожой Койл.