жизни пытается, загнать в глубокое «не было», а все равно ляпнул. Разрыдалась моя маркиза в три ручья, но полезной информации при этом так и не выдала ни грамма. Нет — и все, а почему, зачем и, главное, как… об этом, значит, у Эриха Боссы должна башка трещать. Ну и, как говорит Михеев,
ни чё. Она — голова, — у меня броневая, лучше всякого шлема пулю держит. Всякое выдерживала — и эту русскую девчонку свихнутую выдержит.
Тогда-то я до радиста Стася Дымова и додумался.
Дымова — это у нее фамилия такая оказалась. В смысле — Стаська мне ее назвала… на третий день пребывания в расположении. Не то чтобы я в нее сильно поверил… ну да мне, в общем-то, все равно было. Если Стаська и впрямь считает, что ее настоящая фамилия может нездоровую сенсацию произвести — верю, как говорится, на слово.
Удивительное самое было то, что Вольф, когда я к нему с этой идеей приполз, показательную порку за слабоумие учинять не стал. Эрих, говорит, ты теперь сам большой мальчик. Командир взвода. Три панцера и четырнадцать живых душ, плюс твоя пятнадцатая… и если хочешь на себя проблему вешать — твое право. А моя… обязанность — выдать тебе по полной, если ты с этой или любой другой проблемой совладать не сумеешь.
Добрый он… майор Вольф Кнопке.
Честно скажу, когда я этого Стася Дымова экипажу своему представлял, ползало чего-то многоногое по спине между лопаток. Положим, Серко не в счет, Севшин — он сам из «бывших», не из аристократов, правда, но интеллигент… тоже потомственный. А вот насчет Михеева у меня опасения были основательные.
Оказалось — зря. Алексей, он, конечно, парень хваткий и при этом себе на уме… та еще Springmine.[17]
Но если он для себя чего-то решит, то уж намертво. Вот и Стаську он просто классифицировал — женщина командира. А что подумал при этом — только он сам, да Господь на небе знает.
— Прости меня.
Тихо она это сказала, почти шепотом.
— Слушай, — предложил, я ей, — твоя светлость! Может, все-таки передумаешь? Пока еще не поздно.
— Нет!
— Но почему? — это из меня уже как крик души вырвалось. — Только, — добавил сразу, видя, как она опять носом шмыгать начинает, — без слез. Один раз этот номер со мной сработал, но на «бис» исполнять его не надо. Просто объясни, чего ты в наш батальон так вцепилась?
— Не в батальон. В тебя.
Тут-то у меня башня с погона и навернулась!
Все эти ночи — ну, кроме тех, когда меня на ночные учения сдергивали или сам по делам пропадал, — мы с ней в одной палатке спали. Каждый в своем мешке, и метр земли между.
Врать не буду, первые три раза ждал, что придет. Фантазии всякие конструировал… дурацкие! Что забавно, барьер тот мысленный, который я во время беседы с Акселем засек, так и висел в голове — не мог я внятно представить, как это у нас с ней быть может. Пытался, но дальше обжиманий в одном мешке не шло.