— Да так. Ты же мне платишь.
В помещении раздавались громкие звуки приемника, стоявшего перед Олсеном. Он чуть уменьшил громкость. В мастерской пахло его потом. Это был длиннорукий неулыбчивый ремесленник-одиночка, каких уже мало осталось. Угрюмый и неразговорчивый, он был тем не менее превосходным мастером радиоремонта. К работе он подходил ответственно. Никто не знал, сколько ему лет, но выглядел он не моложе пятидесяти. Приехал Олсен, как он сам говорил, из Юты. Одет был вечно неряшливо, в какие-то в лохмотья; в местах, где расходилась тесная рубашка, видны были темные волосы на животе. Не выносил в нем Роджер только привычку плевать в мусорную корзину.
— Сколько ты уже здесь? — спросил он.
— Я отмечаюсь. — Олсен показал на захватанную согнутую тетрадь в обложке из кожзаменителя, в которую заносил свои рабочие часы. — Посмотри, если надо.
— Ух, слесаря чертовы, — сказал Роджер.
Но он был рад обществу Олсена.
— По пивку? — предложил Роджер.
— Угощаешь?
— А то.
— Ну тогда давай.
Протянув руку вверх, Олсен выключил стенд. Рабочий шум стих, стрелки приборов вернулись на ноль. Убрав ноги с перекладин табуретки, Олсен грузно встал с нее, потянулся, застегнул брюки, сплюнул в мусорную корзину у края стенда и снял пальто с гвоздя, вбитого им в балку стены.
— Пошли, — сказал он.
Вдвоем они сидели в баре на углу и пили пиво «Будвайзер» из бутылок. Музыкальный автомат проигрывал запись Джонни Рэя. В баре сидели, разговаривая или погрузившись в размышления, несколько рабочих и бизнесменов и блондинка в горжетке. В глубине бара два посетителя играли в шаффлборд[18]. Время от времени раздавался стук фишек. Шипела газовая плита. В баре было уютно.
— У тебя неприятности? — спросил Олсен.
— Нет.
— Чего ж тогда ты не дома?
Ему не хотелось отвечать.
— Пришел телевизоры настроить, — сказал он.
— Черта с два, — не поверил Олсен.
Подняв голову, Роджер сказал:
— Какие у меня могут быть неприятности? Бизнес приносит деньги. Есть жена, сын. Здоровье вполне ничего. Никаких у меня особенных проблем нет.
Он пил пиво, опершись локтями о стойку.
Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем Олсен снова заговорил:
— Я тоже женат. Детей у меня нет, зато вот есть работенка непыльная. Пусть даже работаю я на одного чудака. Но я не сижу дома. Вот уже девять вечера, а я занимаюсь ремонтом.
Он повернул голову и, глядя искоса, стал внимательно рассматривать Роджера.
— Что такое? — удивился Роджер.
— Да ничего. — Он отвел в сторону взгляд воспаленных глаз. — Спросить хотел кое о чем.
— Спрашивай.
Голос у Олсена был хрипловатый, словно он был простужен: