Кэролайн почувствовала, что Брент задышал спокойнее, а его рука на ее спине расслабилась. Она сбросила тапочки, забралась к нему на постель и, продолжая обнимать его, закуталась в одеяло.
Кэролайн прижала голову Брента к своей груди, ласково перебирая его волосы между пальцев и утешая, как ребенка. Она наслаждалась теплом его тела, такого большого рядом с ее миниатюрной фигуркой. Граф не говорил больше ни слова, но не отпускал жену, и, когда его дыхание стало ровным и глубоким, а ветер с дождем стихли и превратились всего лишь в легкие брызги на стекле в холодную осеннюю ночь, она закрыла глаза и уснула.
Кэролайн пошевелилась, медленно открыла тяжелые веки и в сумраке комнаты увидела глаза цвета лесного ореха, наблюдавшие за ней с расстояния всего одного фута.
Она была в его постели!
Он улыбался, опершись локтем на подушку и подставив под голову ладонь, и играл ее локоном, пропуская его сквозь пальцы.
— Знаешь, чего мне больше всего хочется, Кэролайн? — низким голосом промолвил Брент.
Голос изменил ей.
Взгляд мужа медленно, ласково скользнул по ее лицу и вновь встретился с ее взглядом.
Улыбнувшись еще шире, граф прошептал:
— Мне больше всего хочется каждое утро до конца своих дней просыпаться вот так рядом с тобой, любоваться твоими волосами, темными волнами рассыпавшимися по моей подушке, и видеть твое милое, красивое, чувственное лицо.
— Мне пора уходить. Уже светает, — услышала Кэролайн свой собственный, но почему-то такой чужой голос.
— Останься. — Брент посерьезнел и взял лицо Кэролайн в ладони. — Твое место здесь.
Простыни и одеяла опять открыли графа до пояса, и вид его мускулистой груди всего лишь в нескольких дюймах от Кэролайн лишил ее спокойствия и уверенности. Она оглядела себя, еще не вполне понимая, в каком оказалась положении, и с облегчением обнаружила, что ночная рубашка и халат по-преж-нему на ней.
С хладнокровием, которого сама от себя не ожидала, Кэролайн медленно села на постели.
— Мне в самом деле нужно уходить. Слуги…
—.. могут катиться ко всем чертям, — закончил за нее Брент, обхватив ее за талию и притянув к себе.
Кэролайн занервничала.
— Брент…
Он приложил палец к ее губам, требуя молчания.
— Нам нужно поговорить, малышка.
В его словах одновременно были и ласка, и непреклонность, и резкость — все это услаждало слух Кэролайн. Когда ее взгляд опять невольно скользнул по груди Брента, по бронзовым, покрытым пушком и налитым силой мышцам, ей до боли захотелось преодолеть те несколько дюймов, что их разделяли, и коснуться его. Граф, должно быть, заметил этот взгляд, потому что взял ее ладонь и приложил к ложбинке между своими сосками.