— Да, господин, — нервно ответил мальчик, все еще ожидая удара. Зная матушку Родриге, он сомневался, что его присутствие удержит ее от жалоб учителю. Но она как будто потеряла к нему всякий интерес; оглядела двор, потом стены дома, словно собиралась построить себе точно такой же. Юсуф с облегчением решил, что он так изменился с тех пор, как вошел в этот двор — превратился из грязного уличного оборванца в вежливого, чистого, прилично одетого ученика значительного человека, — что матушка Родриге не узнала его. И побежал в кабинет учителя, приободренный этой уверенностью.
— Смышленый у вас парнишка, — сказала она. — Я видела его в городе.
— Он часто выполняет мои поручения, сеньора Ана. Очень надежный мальчик, — твердо сказал врач.
— Не сомневаюсь, сеньор Исаак, — сказала жена владельца таверны. — Но я осмелилась прийти к вам потому, что должна поговорить с вами о Баптисте, том человеке, которого нашли мертвым возле собора. В среду, если помните.
— Вы знали его, сеньора Ана?
— Знала. Он снял комнату в нашем доме, и мы, ну, скажем, стали друзьями. Возможно, он был не совсем честным, но приятным человеком. И во многих отношениях хорошим, — она приумолкла. — Смешил меня, хотя я думала, что разучилась смеяться.
— Тогда вы будете скучать по нему, — сказал Исаак. — Мне очень жаль.
— Он все равно собирался уходить, — сказала матушка Родриге, отмахнувшись от горя, которое, возможно, испытывала. — Вчера чуть свет. Расплатился по счету накануне вечером. Я собрала еды ему на дорогу и поднялась рано, чтобы приготовить ему завтрак, но когда пошла будить, в постели его не было. И он больше не вернулся. Потом я услышала, что он убит, и решила, что это как-то связано с вещью, которую он продавал.
— Что же это было? — спросил Исаак.
Но она пропустила его вопрос мимо ушей и продолжала рассказывать по-своему:
— У него был список людей, которым он пытался продать эту вещь…
— Длинный? — спросил врач.
— Нет, три или четыре имени.
— Простите, что перебил, — негромко произнес Исаак.
— Ничего, — ответила она. — Тогда, в ту последнюю ночь, он пошел навещать их всех, спрашивать, каким будет их последнее предложение. Разумеется, тот, кто предложил бы больше всех, получил бы ее. Уходил он, когда вечерня уже давно закончилась.
— И больше не возвращался?
— Кажется, я слышала, как он входил в дом и выходил, но, возможно, мне это приснилось. Я больше не видела его.
— Что он продавал?
— Чашу. Серебряную. Продавал как священный Грааль, — монотонно добавила она.
— И это был Грааль? — с любопытством спросил Исаак.