Что было в ней несомненно — искусство стилизации. Существовало мнение — Адалис пластмасса, которая может оборачиваться всем: железом, деревом, стеклом, даже золотом.
Ранние стихи Адалис производили неопределенное впечатление поисков, перекрестных влияний, сумбурности. Но воспитанная на высоких образцах классической литературы, она выработала в себе требовательное отношение к художеству слова.
«Прекрасное должно было величаво». Думается, что это было ее мерилом в оценках. Валерий Яковлевич недаром был ее учителем. Адалис приняла наставительный, поучительный тон в стихах. Но ее торжественные позы казались деланными, проповедничество — официальным. Многое в ее высказываниях вызывалось требованиями текущего момента, заставлявшими поступиться личными вкусами и взглядами.
На мой взгляд, три ее последних сборника стихов служат выражением высшей литературной школы.
Это мастерское овладение формой, взвешенность слов, предусматривающая все возражения, это тонкое, острое перо в твердой руке. Молодой автор должен считаться с книгами Адалис, с высоким уровнем ее уменья.
Стихи Адалис — игра интеллекта, остроумие, колкость, но также и холодность, неспособность увлечь, зажечь, глубоко взволновать.
Адалис — образец выучки литературной культуры. Думается, вольно или невольно, Адалис пошла на большой внутренний компромисс. Она слишком захотела быть человеком в ущерб фантастическому миру существ и сфер, который в ней жил.
«О, человечество, любовь моя!» Любовь сия кажется внутренней, рационалистической.
Адалис делает интересной изощренность, скользкая прихотливость, интриганские сети, порочные фантазии. Она могла бы завлекать путников блуждающими огоньками, соблазнять призрачными празднествами. Мир ее игр мог быть остр и необычен. Злое вероломство, на которое она была способна, в умной поэтической форме выиграло бы, оборотясь в дикие сказки. Адалис побоялась быть собой. Приближенный ей человек сообщил мне, что она была верующей, вопреки взятой на себя роли. Но верующая во что? Путей и перепутий здесь много. А я жалею о ненаписанной книге Адалис, которая могла быть единственной в русской женской поэзии. Сюда вошли бы ее длинные, острые иглы, ее яды, клубки запутанных нитей, зубастые цветы, русалочьи мысли, внезапные исчезновенья, тяжелые железные ворота на семи замках, множество полудухов, полузверьков, кувырканье ветров, говорящие реки и, порой — великодушные, благородные поступки. Умелые шишиги знают им цену, умеют пользоваться и этим средством.
10. Первоначальный Союз поэтов
Первоначальный послереволюционный Союз поэтов обосновался в кафе «Домино» (Тверская, 18). Его возглавлял Валерий Яковлевич Брюсов, впрочем, близко в его дела не входивший. Кафе держал папа Ройзман, человек пожилой, понурый, как бы согнутый под вечным проливным дождем, что не мешало ему вести предприятие делово! Сын его Матвей Ройзман — бойкий, видный молодчик, принадлежал к лику поэтов, хотя никогда не выступал на эстраде с чтением стихов. В сборнике Союза поэтов (их вышло всего 2)