Джон Спайсер окинул взглядом свой бывший тренажерный зал и вздохнул. На оштукатуренных стенах в тех местах, где он тер их наждачной бумагой, до сих пор виднелись следы. По полу от плинтуса до плинтуса тянулись полосы пленки, укрывавшей ковер. Кофеварка в углу походила на жертву неумелого брадобрея — вся облеплена высохшими клочками обоев.
Он принялся разделять на листы местную газету недельной давности, чтобы укрыть стоявший посредине комнаты столик. И тут его взгляд неожиданно выхватил заголовок на первой полосе: «Новая жертва Мясника из Бельвью».
Джон поспешно пролистнул страницу, но было поздно. Ужасные подробности дела обрушились на него там, где он совсем не ждал, — в детской.
Убитая, Кэрол Миллер, работала акушеркой в больнице «Степпинг-Хилл». Крупная, красивая, с округлыми формами и волевым лицом. Как сказал бы его отец, выросший в Ланкашире, «отличный племенной материал». В определенном смысле так и было. Ребенок, которого она родила год назад, появился на свет здоровым и крепким. Только что на глазах Джона малыш одним духом, без передышки опустошил бутылочку с молоком. К счастью, он пока не понимал, отчего по щекам у бабушки, держащей его на руках, струятся слезы. Джон благодарил Бога, что из мэрии прислали семейного консультанта — у него бы ни за что не хватило духа сказать пожилой женщине, что ее единственная дочь погибла. Консультант произносила бессмысленные слова соболезнования, стараясь, чтобы голос звучал успокаивающе.
— Что будет с нашим Дейви? — Старушка вздохнула. — Где его отец — никто не знает… А я совсем разваливаюсь. Что будет с ребенком, когда меня не станет?
Морщинки собрались у глаз, и женщина снова заплакала. Джон чувствовал на себе ее взгляд, но старательно смотрел на консультанта в надежде, что та найдется с ответом и прервет неловкое молчание. Ну скажи ты хоть что-нибудь, мысленно умолял он, чувствуя, как к горлу подкатывает комок.
Чтобы отогнать воспоминания, Джон швырнул лоток для краски и инструменты на стол, плюхнул рядом банку с краской. Потом, поддев крышку ногтями, начал тянуть изо всех сил, пока боль в пальцах не стала невыносимой. «Твою мать!» — мысленно выругался он, с ненавистью глядя на банку. Осмотревшись в поисках подходящего инструмента, заметил шпатель, валявшийся рядом с кофеваркой. Подсунув уголок шпателя под край крышки, нажал посильнее… Крышка отскочила, и лезвие пропахало ему ладонь. Боль пронзила руку. Джон едва сдержался, чтобы не воткнуть шпатель в бок банки.
Надо собраться, сказал он себе, приступая к осмотру большого пальца. Красная полоса на костяшке сливалась со старым шрамом (во время матча по регби ему наступили на руку бутсой с острыми шипами). Джон облизал костяшку и легонько подул на влажную кожу. Чувство прохлады притупило боль, и стало легче. При виде багряно-красного содержимого банки он нахмурился, затем зачерпнул пластмассовой ложкой немного вязкой жидкости и плюхнул ее в лоток.
