— Ложитесь.
Она сняла пиджак, легла и снова приподнялась.
— А это больно? Я боюсь уколов.
Доктор прищурился от яркого света свисавшей с потолка бестеневой лампы. Потом включил магнитофон. Когда по комнате поплыла нежная мелодия флейты, он открыл один из шкафов. Полки были уставлены множеством коробок и бутылок. Он достал приготовленный заранее шприц с иглой не больше сантиметра. Внутри находилось прозрачное гелеобразное вещество.
— Здесь пять миллилитров дермалива. Вы ничего не почувствуете. Я сначала нанесу обезболивающий крем.
— Это хорошо. — Она снова легла.
За ее спиной доктор взял из шкафа пустой шприц. Потом взял с полки маленький флакон с пропофолом,[4] вымыл руки над раковиной и насухо вытер. Смазав верхнюю губу пациентки обезболивающим кремом, он сказал:
— Полежите, пока заморозка начнет действовать, а я тем временем все подготовлю.
О’Коннор натянул пару латексных перчаток восьмого размера, взял шприц и набрал в него пропофола. Потом положил шприц в почкообразный лоток из нержавеющей стали, поставил его на небольшую тележку и подкатил поближе к пациентке. Сев на табуретку у изголовья кровати, доктор наклонился к женщине:
— Ну, что вы чувствуете?
— Боюсь… — с трудом проговорила она, — губы меня не слушаются.
Она попыталась улыбнуться, но верхняя губа не двигалась.
— Прекрасно. Теперь закройте глаза и немного поднимите подбородок.
Мысленно представив себе, что́ находится под кожей, доктор проследил лицевую вену: как она пересекает подчелюстную железу и исчезает под кожей верхней губы. Он вошел в нее иглой и ввел пропофол прямо в вену. Еще пара секунд, и анестетик начнет действовать: пациентка не сможет даже пошевельнуться.
Доктор О’Коннор положил шприц обратно в лоток и снова подошел к шкафу.
— Что чувствуете?
Она не ответила. Он вернулся к процедурному столику и посмотрел на нее. Глаза были широко открыты, и доктор поднял руку, чтобы заслонить их от яркого света лампы. Зрачки женщины постепенно расширились.
— Прекрасно, вы слышите меня, но шевелиться уже не можете.
Он снова сел на табуретку и взял ее за руку. Все тем же успокаивающим докторским голосом произнес:
— Знаете, я вас всей душой презираю.
В глазах женщины вспыхнули искры страха, хотя дыхание оставалось ровным и спокойным. Ему нужно было время, чтобы исчез привкус желчи, стоявший в горле, и несколько секунд доктор сидел, слушая музыку.
— Не волнуйтесь, я много всего умею делать, не только эти дурацкие инъекции.
Он сердито оглядел процедурную комнату, потом несколько раз глубоко вздохнул. Когда доктор снова заговорил, в его голосе слышалась печаль.