— Надо подождать, пока персы отойдут подальше от чарджуйского моста, а потом сжечь его. Когда это сделаем, отправимся к Девэбоюнской переправе и не дадим им переправиться на наш берег.
Мудрое предложение Мухаммед-Али-хан а Ушака было принято, но не глупее его оказался Надир-шах. Он уже приблизился к Ходжа-Келесы — и тут ему донесли: хорезмские войска остались под Чарджуем, вероятно, хотят напасть на персидские обозы. Надир сразу догадался, что дело не в обозах, а в понтонном мосту, и повернул конницу назад. В одну ночь проскакали расстояние в двадцать фарсахов и переправились на западный берег Амударьи. Дав отдых всадникам, Надир-шах тут же повёл их навстречу приближающимся конным сотням Ильбарс-хана.
После полудня 21 октября, когда на горизонте показались тучи пыли, поднявшейся от копыт многотысячной конницы Хорезма, персидское войско двинулось в сражение. Был дан приказ передовым конным сотням осмотрительно и осторожно, летучими наскоками терзать хорезмийцев, пока не подойдёт с основными силами Надир-шах. Персидские уловки были знакомы Ушаку, и шесть тысяч туркмен, легко отражая вылазки противника, ожидали главного удара. И вот он наступил. Несметяые полчища, заслоняя весь горизонт, приближались со стороны Чарджуя, затем от них отделилась лёгкая, как ветер, конница и понеслась на хивинские сотни с боевыми возгласами. Не дожидаясь, пока засверкают над головами сабли, джигиты Мухаммед-Али-хана Ушака бросились навстречу персам и завязалась на полном скаку сеча. Две конницы, прорезав друг друга и оставив на поле боя сотни зарубленных и раненых, развернулись и вновь столкнулись в сабельном единоборстве. Снова вынеслись на свободное пространство, потеряв ещё сотни бойцов, и на третью атаку не хватило духу ни у тех, ни у других. Конники, тяжело дыша, гарцевали на взмыленных конях, не решаясь атаковать снова. Тогда были выброшены белые полотнища, и к месту сражения из персидского и хивинского станов отправились санитары подобрать убитых и раненых. Раненых увозили в арбах и па верблюдах, убитых закапывали на месте, чтобы не устроили ночью пиршество шакалы и гиены… Ночью же, когда Ильбарс-хану сообщили о подходе в лагерь Надир-шаха свежих сил, он отдал распоряжение отвести войска к Хазараспу и укрепить крепость…
Началось массовое отступление. Отступали не только хивинские войска, но и всё население, жившее на берегах Амударьи, между Чарджуем и Хазарасном: в основном, это были туркменские племена тёке и иомуд. Давно великая река Турана не видела на своих берегах такого огромного человеческого движения, разве что в год нашествия монгольской орды, когда полчища Чингис-хана вторглись в Маверанахр, на обширную территорию между Амударьей и Сырдарьей. Тогда страну вместе а её столицей Джентом разорили до основания. Погибли цветущие аулы, занесло песком дороги и каналы от Арала до Бухары и Самарканда. Страна лежала в развалинах. Грозная волна нашествия подхватила туркмен и понесла по туранским равнинам к Каспийскому моркл на Мангышлак, к Кара-Богазу, к заливам Кызыл-Су, Чекишляру, Гасан-Кули, к устью рек Атрека и Горгана, Но не все они нашли пристанище на восточном берегу Каспия. Преследуя туркмен, полки Чингис-хана оттеснили их в Персию, в Тебризские степи, в Ирак. Там, на южных берегах моря, впоследствии они создали своё огромное государство, которым управляли огузские вожди Кара-коюнлу и Ак-коюнлу, на боевых знамёнах которых были изображения чёрного и белого баранов. Долго правили они, воюя с «железным хромцом» Тимуром, но ссорились и воевали между собой огузские вожди, и тем самым подорвали силы государства. Поднявшийся на политической арене персидский шах сефевид Исмаил разгромил огузов. А теперь и сами сефевиды сначала потерпели поражение от афганских племён, а потом были свергнуты Надир-шахом Афшаром. В пору правления огузских ханов тёке и иомуды — две ветви, вышедшие из огузов, вернулись на свою родину, в Маверанахр, и поселились на берегах Амударьи, и вот снова нашествие, на этот раз из Персии…,