— Вы мне уже задавали эти вопросы, — сказал он.
И фотографии Берт уже ему показывал. Тогда ничего особенного в его поведении он не приметил.
— Теперь у нас появилась новая информация, — объяснил Берт.
Натаниел Табан откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Что это значит? Спокойствие? Расслабленность? Или обструкцию? Он настолько сроднился с привычкой отмечать малейшее изменение тона, мельчайшие жесты, что даже дома не мог от нее избавиться. Это стало его проклятием.
— Что ты смотришь на меня как коп! — часто шипела Марго.
А он при всем желании не мог ничего изменить.
С молчунами было особенно трудно. Они обладали несокрушимой самоуверенностью, позволявшей им в молчании наблюдать, как жизнь идет своим чередом. Натаниел Табан был из таких. Он молча смотрел на Берта и ждал.
Раньше Берт занервничал бы, стал бы сам слишком много говорить, ослабляя давление на допрашиваемого. А потом он понял, что надо делать. Хочет молчать? Пусть себе молчит. Он тоже помолчит.
Иногда, чтобы расшевелить человека, требовалось внезапно и резко прервать молчание. Так он поступил и в этот раз, начав читать стихотворение Каро:
Мой принц
И нищий
Шарлатан,
Мудрец.
Я не коснусь тебя,
Ты не останешься,
Ты ненавидишь
Стены.
Натаниел Табан побледнел под своим темным загаром. Берт отметил это, но виду не подал.
— Стихотворение Каро, — сказал он, — написанное незадолго до смерти. Интересно, кто такой этот принц, нищий, шарлатан и далее по тексту?
Натаниел Табан спокойно встретил его взгляд.
— Я не разбираюсь в поэзии. — Бледность на его лице постепенно проходила.
— Жаль. А то мы могли бы вместе попробовать разгадать эти образы. А среди ваших знакомых есть поэты?
Натаниел Табан покачал головой.
У Берта ничего против него не было, кроме смутного подозрения и факта его непопулярности среди рабочих. А между тем убийце нужны мотивы, каковых Берт не видел. А может, этот Натаниел Табан сумасшедший? Он попробовал представить их вдвоем с Каро. Ничего не выходило. Жаль, что он не знал ее при жизни.
— Это вы убили девочек? — вдруг спросил он. Это был удар под дых, выстрел от бедра, который он совершил вопреки всему своему опыту и здравому смыслу.
Берт ждал от него возмущения, растерянности, иронии, наконец. Ждал, что Табан поднимет брови, усмехнется и воскликнет: «Что? Я? Какие глупости!»
Но Натаниел Табан повел себя совершенно непредсказуемо.
Он посмотрел на Берта невидящим взглядом с выражением пронзительной скорби на лице и одно долгое мгновение был целиком поглощен этой скорбью.
Берт с интересом наблюдал.
Потом Табан вдруг встряхнулся и отчетливо, делая паузы после каждого слова, проговорил: