— Но разве он рос злым или мстительным? — спросила Тора, вспомнив рассказ его сестры, единственной из всех детей Амелии, оставшейся в живых. — Мне показалось, что Элиза говорила о нем, как о хорошем человеке и замечательном брате.
— Он рос, словно балансировал на грани. Назовем это так. Он все время добивался любви отца, но так и не завоевал ее. На меня он махнул рукой еще раньше. Его спасала только привязанность к деду, который был бесконечно добр к нему. Со смертью деда Гаральд потерял единственную опору. Он отделился от нас, начал употреблять наркотики и играть в игры со смертью. Один из его друзей и вправду умер. Собственно, из-за этого случая мы обо всем и узнали.
— А вы не пробовали наладить отношения? — спросила Тора, хотя ответ знала заранее.
— Нет, — отрезала Амелия и продолжила: — Еще в нем развился этот зловещий интерес к черной магии. Дед его приобщил. Когда Амелия Мария умерла, он пошел в армию. Мы не пытались его останавливать. Оказалось, зря — я не буду вдаваться в подробности, но его выдворили через год. Денег у него было предостаточно, дед ему оставил наследство, и мы почти не виделись. Лишь когда он решил поехать сюда, то позвонил нам, поставил нас в известность.
Тора задумчиво смотрела на мать Гаральда.
— Если вы просите меня о понимании — нет, я не понимаю… Но действительно вам сочувствую. Я не знаю, как бы я себя повела… Возможно, так же, хотя надеюсь, что нет.
— Мне бы хотелось стать другим человеком, восстановить отношения с Гаральдом… Однако сейчас уже слишком поздно. Надо смириться.
Тора усмотрела в ее ответе насмешку судьбы. Или это действует заклинание?
— Я не хочу причинять вам еще больших страданий, но должна сказать, что трагедия вашей семьи коснулась и других людей. Сейчас в тюрьме держат одного студента-медика. Подружившись с вашим сыном, он стал изгоем, общество его оттолкнет.
Амелия посмотрела на озеро.
— Что с ним будет?
Тора пожала плечами:
— Вероятно, его обвинят в сокрытии информации о найденном трупе, а еще — в надругательстве над телом. Какое-то время он проведет в заключении и, по-видимому, не сможет дальше учиться: обратно в университет его не примут. Мне кажется, он взял на себя всю вину, спасая остальных приятелей, но это лишь предположение. Кстати, Гаральд упомянул его в завещании. Хоть какая-то компенсация.
— По-вашему, он был хорошим другом Гаральду? — спросила Амелия, уже не та надменная женщина, что неделю назад позвонила ей в офис.
— Как ни странно, да. По крайней мере он сдержал данное Гаральду обещание, каким бы отвратительным и глупым оно нам ни представлялось. Ваш сын был волен выбирать себе друзей по собственным меркам, а не по тому, насколько они нормальны.