— Вы имеете в виду отца Лёвгрена?
— Я имею в виду Лёвгрена. Отец умер сразу после войны.
— Вы хотите сказать, что они были состоятельными людьми?
— Не они. Она-то ничего не знала о деньгах.
— Он скрывал свое состояние от жены?
Ларс Хердин кивнул.
— Он всегда обманывал сестру.
Курт Валландер посмотрел на него вопросительно.
— Мария Лёвгрен была моей сестрой. Ее убили, потому что он припрятал свои денежки.
Валландер уловил горечь в словах Хердина. Или то была ненависть?
— И он хранил деньги дома?
— Только иногда.
— Иногда?
— Когда снимал со счета.
— Можно поподробнее?
На Хердина словно накатило.
— Юханнес Лёвгрен был просто мразью, — сказал он, — и я ничуть не жалею, что он подох. Но Марии не надо было умирать, этого… этого я никогда не прощу!
Взрыв произошел так неожиданно, что ни Ханссон, ни Валландер не успели среагировать. Ларс Хердин схватил со стола толстую стеклянную пепельницу и шарахнул ею со всей силы в стену, рядом с головой Валландера. Осколки брызнули во все стороны, и один из них впился ему в нижнюю губу.
Наступила такая тишина, что, казалось, заложило уши.
Ханссон поднялся с места, готовый броситься на огромного Хердина, но Валландер сделал предостерегающий жест рукой, и Ханссон медленно опустился на стул.
— Прошу прощения, — сказал Ларс Хердин. — Если у вас есть щетка… и совок… я все уберу… Вы не беспокойтесь, я заплачу.
— Уберут без вас, — сказал Курт Валландер. — Если вы успокоились, давайте продолжим разговор.
Ларс Хердин, казалось, овладел собой.
— Юханесс Лёвгрен был просто мразью, — повторил он. — Притворялся, что такой же, как все. Но думал он только о деньгах, которые они с папашей наворовали во время войны. Вечно жаловался, дескать, все так дорого, крестьяне все беднеют… А у самого была куча денег, и их становилось все больше.
— И эти деньги он держал в банке?
Ларс Хердин пожал плечами:
— В банке, в акциях, в облигациях — откуда мне знать?
— А зачем он иногда снимал большие деньги?
— Он ходил налево. У него была баба в Кристианстаде, он с ней в пятидесятые годы прижил ребенка. Мария опять же ничего не знала. Ни о бабе, ни о ребенке. Той он каждый год отдавал больше денег, чем Мария видела за всю свою жизнь.
— О каких примерно суммах идет речь?
— Двадцать пять, тридцать тысяч. Два-три раза в год. Он брал в банке наличные, находил подходящий предлог и ехал в Кристианстад.
Курт Валландер задумался, пытаясь выделить самые важные вопросы — выяснение всех деталей заняло бы несколько часов.
— Что сказали в банке?
— Если нет ордера, они ничего не скажут, — сказал Ханссон. — Мне не дали посмотреть бумаги. Но я поинтересовался, бывал ли он в банке в последнее время.