— Ага, выпустили коготки! Что ж, это меня очень радует. Итак, вы, наконец, перестали трусить… В таком случае, — он с преувеличенной галантностью поклонился девушке, — прошу пожаловать в мой дом.
Полина отступила назад и упрямо поджала губы.
— Я войду в этот дом тогда, когда посчитаю нужным, — с вызовом произнесла она.
Владимир многозначительно откашлялся.
— Та-ак! — протянул он, поглаживая затылок и с насмешливым любопытством рассматривая Полину. — Значит, снова объявляете мне войну?
— Называйте, как вам угодно!
Глаза Нелидова оживленно заблестели:
— Смотрите, милая барышня, не переоцените свои силы.
— Это вы не переоцените свои! — ехидно парировала Полина, — И вообще, — прибавила она, воинственно вздернув подбородок, — вы напрасно за меня беспокоитесь. Предупреждаю: я не такая беззащитная, как кажусь на первый взгляд.
— Да, — многозначительно улыбнулся Владимир, — вы иногда бываете очень смелы. В тех случаях, когда деликатность вашего противника не позволяет ему обойтись с вами, как вы того заслуживаете.
От негодования Полина даже пошатнулась.
— Да как… как вы смеете?! — выдавила она сдавленным от бешенства голосом. — Да вы, сударь, отъявленный наглец!
— «Вы, сударь, наглец!» — с театральным надрывом передразнил он. — Что за пошлые фразы! Мадемуазель Вельская, ну почему вы ведете себя, словно героиня дешевого романа? Это становится смешно!
— Смешно?! — возмущенно вскричала Полина. — Так вы считаете, что я веду себя смешно? Ах, вот как вы, оказывается, обо мне думаете! Героиня дешевого романа… Это я-то, Полина Вельская? Ну погодите же, я еще рассчитаюсь с вами за это оскорбление!
Отвернувшись, Полина мрачно воззрилась на противоположный берег реки, ожидая, когда противник уйдет. Но Владимир и не думал уходить. Он стоял на одном месте, поигрывая краешком своего широкого плаща, и, словно зачарованный, смотрел на Полину.
До чего же она была сегодня прелестна! В бархатной малиновой ротонде, отороченной горностаем, и щегольском белом берете с изогнутым пером Полина напоминала ему одинокую ягодку на белом снегу. С каждой секундой Владимир все сильнее ощущал желание обнять ее и коснуться губами раскрасневшейся щеки. Но об этом не приходилось и мечтать.
— Ладно, Полина, перестаньте дуться, — проговорил он примирительно. — Мы оба погорячились, и я даже готов признать, что вел себя не совсем по-мужски. Пожалуйста, примите мои извинения и…
— Что? Извинения? — она стремительно обернулась к нему, и Владимир обругал себя за глупый порыв чувствительности. Полина смотрела на него с ядовитой насмешкой и плохо скрываемым торжеством. — Никогда! Никогда вы не дождетесь, чтобы я приняла ваши лицемерные извинения. И не протягивайте мне руку, я все равно не дам вам своей.