Македонский долго смотрел на тропу, по которой уходила наша докторша.
— Хороший человек шагает по земле! — сказал Михаил Андреевич.
Мы вернулись в шалаш.
Голодная блокада леса сказывалась и здесь. Связь с селами на время прекратилась. Отряду жилось все труднее и труднее. К моему приходу у бахчисарайцев уже два дня не было в котле ничего, кроме липовых почек и молодой крапивы.
Глаза у всех запали, скулы заострились, но той безнадежной отечности, что сводила многих прямо в могилу, здесь ни у кого не было.
Сам по себе факт по тем временам потрясающий: Македонский и Черный победили голод. Во всех отрядах умирали партизаны, а здесь, в Большом лесу, летальных исходов, как выражаются врачи, не было.
Упорство Михаила Македонского, умеющего бороться с самым страшным голодом — детство научило, — не только восхищает, но и требует анализа: как он этого добивался?
Движение, движение, еще раз движение… Никому не давал он и часа покоя. Того в разведку, другого на подвижную охрану, третьего за мороженой картошкой в предгорье пошлет, четвертого ловить соек, пятого глушить форель в горных проемах, шестому боевое задание: искать на чаирах горный лук, чеснок…
И вот сейчас я вижу в лагере движение; каждый что-то делает.
Поел и я супа из липовых почек. Не знаю, чем его заправляли, но что-то мучнисто-клейкое чувствовалось. Голода не утолил, но желудок набит!
Я все время ощущал: Македонский готовит меня к неожиданности. Это было видно по тому, как он расспрашивал о положении в других отрядах района, выяснял и уточнял: сколько же можно поднять под ружье людей?
— Уж не собрался ли ты штурмовать сам Бахчисарай?
Македонский отрицательно качал головой, но мысль его непрерывно пульсировала. Особенно оживился командир, когда увидел своего прославленного разведчика и старого друга Ивана Ивановича.
— Что, Ваня? — торопливо спросил он.
— Да все на месте! Только солдат поднаперли еще!
— Много?
— С батальон насчитал.
— А фрицы?
— В двух километрах, в Ауджикое. Рота — не меньше.
— С машинами?
— Пока без.
— Отдыхай, Ваня.
Определенно готовится что-то. Я решил быть поофициальнее:
— Докладывай, что надумал!
Первый раз я встретился с нежеланием Михаила Андреевича так сразу выложить свои планы. На него это не похоже.
Он помолчал, а потом не очень уверенно сказал:
— Одну штучку надумали…
— Какую? — тороплю его.
— С переодеванием…
— Что? — Я не верил своим ушам. Мы в те времена были так далеки от романтических атрибутов с использованием против врага его формы, неожиданного появления в немецких питейных заведениях, проникновения чуть ли не в спальни командующих и прочих приемов, которыми заполнены детективные романы.